12.01.2006

Эта сутра из сборника «Вопросы Милинды», которая называется «Чатумская». Жизнеописание Будды.

Эта сутра так называется, потому что Будда в это время находился в Чатуме, в миробалановой роще. Миробалан – это плод, растущий в Индии, немного напоминающий яблоко. В то время 500 монахов, которых возглавляли два лучших ученика Будды (Шарипутрой и Маудгальяяной), добрались до этого места, чтобы встретиться с Буддой и другими монахами. Встреча прошла очень оживленно, потому что они давно не виделись. Одни показывали места ночлега, другие говорили, куда положить верхнюю одежду и свои миски, и все монахи при этом шумели и галдели.

«Тогда Будда позвал Ананду и спросил:

– Что это за шум, Ананда? Что это за галдеж? Рыбаки что ли вытащили сеть с большой рыбой?

Ананда рассказал ему, в чем дело. И тогда Будда сказал:

– Позови, пожалуйста, ко мне всех монахов, Ананда.

Когда монахи собрались, Будда вновь спросил:

– Что это за шум? Что за галдеж? Рыбаки что ли вытащили сеть с большой рыбой?

И монахи объяснили, в чем дело. Тогда Будда сказал:

– Ступайте, монахи, я вас распускаю, вы не можете более жить при мне.

Монахи были шокированы, но они ответили:

– Да, почтенный.

Не смея ослушаться, они обошли Будду вокруг, выразив ему таким образом почтение, свернули постели, взяли верхнюю одежду, миски и ушли».

То есть они решили вернуться обратно к себе домой. Их встреча не состоялась из-за шума и галдежа.

В это время шакьи (люди из рода Шакьев) находились в Доме Собраний по своим делам. Шакьи – это род, к которому принадлежал сам Будда.

«Эти люди из рода Шакьев в Чатуме увидели монахов издалека, подошли к ним и спросили:

– Куда вы идете, почтенные?

Они сказали, что Будда их распустил, поэтому они возвращаются. И тогда люди из клана Шакьев, родственные Будде, сказали:

– Посидите здесь полчаса, возможно, нам удастся умилостивить Будду.

Люди из клана Шакьев направились к Будде, поприветствовали его и сказали:

– Почтенный, будь благосклонен к общине монахов. Пожалуйста, дай им наставления. Там есть монахи, которые приняли постриг совсем недавно, они только пришли к учению. Если они не будут видеть тебя или получать твоих наставлений, их умы переменятся и огрубеют. Как молодые всходы, не получая воды, засохнут, так и монахи, не получая твоих наставлений, утратят шанс на освобождение. Поэтому, почтенный, как прежде ты сердечно относился к общине монахов, так же и теперь сердечно отнесись к ним.

Брахма распознал мысли Будды и послал свою волшебную эманацию в мир людей, то есть проявился в мире людей. Он принял облик монаха, почтительно сложил ладони и тоже обратился к Будде с такими словами:

– Почтенный, как прежде ты сердечно относился к общине монахов, так же и теперь сердечно отнесись к ним.

Так людям из клана Шакьев вместе с Брахмой удалось убедить Будду такими словами. Тогда наставник Маудгальяяна позвал монахов. Он сказал им:

– Любезные, вставайте, берите свои верхние одежды и миски. Уговорили пробужденного люди из чатумского клана Шакьев и Брахма – Владыка Силы.

Монахи сказали:

– Да, любезный, – и пришли к Будде.

Тогда Пробужденный спросил Шарипутру, сидевшего возле него:

– О чем ты думал, Шарипутра, когда я распустил общину?

Он сказал:

– Я тогда подумал, почтенный: теперь Пробужденный будет беззаботно пребывать в счастливом состоянии уже в этой жизни, и мы тоже».

То есть Шарипутра подумал, что теперь у Будды не будет беспокойства и он будет наслаждаться своим абсолютным состоянием. Он также подумал, что и они не будут иметь беспокойств, поскольку у них не будет нужды возиться с этими новичками – шумными и суетливыми монахами, которые не контролируют свой ум. То есть он обрадовался. Можно сказать, что у него явно были склонности к практике хинаянского отрицания.

«Но Будда сказал:

– Остерегайся, Шарипутра, таких мыслей. Тебе не следует впредь так думать.

Тогда Будда позвал Маудгальяяну и спросил:

– А о чем ты думал, Маудгальяяна, когда я распустил общину?

Тот сказал:

– Я думал, что теперь Будда будет беззаботно пребывать в счастливом самадхи уже в этой жизни, а мы с Шарипутрой будем опекать общину.

Будда сказал:

– Хорошо. Или я могу опекать общину, или вы – Шарипутра и Маудгальяяна.

Затем Будда обратился к монахам. Он сказал так:

– Есть, о монахи, четыре опасности, которых следует остерегаться тому, кто входит в воду. Это опасность от волн, от крокодилов, от водоворотов и от гавиалов. Также, о монахи, есть четыре опасности, которых следует остерегаться тому, кто, последовав учению, наставлению, принял постриг и ушел из дома в бездомность. Вот они: опасность от волн, от крокодилов, от водоворотов и от гавиалов».

И далее он описывает, что такое «опасность от волн».

«Уходит некий отпрыск известного рода из набожной семьи, из дома в монашеское житие, принимает постриг и думает: «Вот выбрался я, одолеваемый кармическими тяготами, из колеса рождений и смерти, печали, страданий, боли, уныния, отчаяния, старости, выбрался, и видится уже конец всему этому множеству тягот. И такого новоиспеченного монаха его товарищи по брахманской жизни начинают учить и наставлять: подходить надо так-то, отходить надо так-то, смотреть надо так-то, сгибаться надо так-то, выпрямляться надо так-то, постель, верхнюю одежду, миску содержать так-то. Этот человек думает: «Пока я жил в доме, я сам других учил и наставлял. Они мне в сыновья и даже во внуки годятся, но думают, что могут меня учить». И тогда он оставляет ученичество и возвращается к худшему. Опасностью от волн, о монахи, называется гнев и возмущение».

Это первая опасность, от которой Будда предостерегает того, кто принимает монашеский постриг.

А что такое «опасность от крокодилов»?

«Уходит некий отпрыск известного рода из набожной семьи, из дома в бездомность и монашество, принимает постриг и думает: «Вот выбрался я из рождений, старости, смерти, страданий, боли, уныния и отчаяния – сансары, я преодолел тяготы, и уже видится быстрый конец всем моим страданиям. Скоро и освобождение будет. И такого монаха товарищи по брахманской жизни начинают учить и наставлять: эту твердую пищу можно есть, эту твердую пищу есть нельзя; это питье тебе можно пить, а это питье тебе пить нельзя; разрешенную пищу и питье можно употреблять, а это – нельзя; в такое-то время можно такую-то пищу есть и т.д. И он начинает думать: «Пока я жил в доме, я ел и пил что хотел и когда хотел. Я ел и разрешенное, и неразрешенное. Верующие миряне подают мне прекрасную еду днем, а не в определенное вовремя, а эти монахи мне, похоже, рот затыкают». И тогда он оставляет ученичество и возвращается к худшему. Это, монахи, называется: испугался человек крокодилов, оставил ученичество и вернулся к худшему. Опасностью от крокодилов, монахи, называется привязанность чревоугодия».

А что такое «опасность водоворотов»?

«Уходит некий отпрыск из набожной семьи и думает: «Стал монахом и вот выбрался я из колеса рождений и смерти, страданий, печали, сансары, и уже скоро видится освобождение». Такой монах встает рано утром, надевает верхнюю одежду, берет в руку миску, идет за подаянием в деревню или на рынок, не оберегая тело, не оберегая речь, не установившись в памятовании, не обуздав органы чувств. Видит он там хозяина дома или сына хозяина дома, который удовлетворяет и тешит свои чувства пятью усладами. И тогда он начинает думать: «Пока я жил дома, я ведь тоже удовлетворял и тешил все свои чувства пятью видами наслаждений. Можно и наслаждаться, и творить благие дела». Оставляет он ученичество и возвращается к худшему. Это, о монахи, называется: испугался человек водоворотов, оставил ученичество и вернулся к худшему. Водоворотами, о монахи, называются чувственные услады».

А что такое «опасность от гавиалов»?

«Уходит некий отпрыск из набожной семьи и также думает: «Выбрался я из рождений, старости, смерти, боли, отчаяния, и видится уже скоро освобождение от сансары». И он встает так же рано поутру, надевает одежду, берет миску и идет за подаянием, не обуздав органов чувств, не оберегая речь, не установившись в памятовании. Видит он там женщину, плохо прикрытую. От вида этой полуодетой женщины страсть сотрясает его мысли, и он оставляет ученичество и возвращается к худшему. Это, монахи, называется: испугался человек, оставил ученичество и вернулся к худшему. Это именуется «опасность от гавиала».

Таковы, о монахи, четыре опасности, которых следует остерегаться тому, кто последовал этому наставлению, принял постриг и ушел из дому в монастырь.

Так сказал Блаженный. Монахи восхищенно восприняли сказанное им».

Итак, эта сутра «Чатумская» была прочитана именно по поводу осознанности.

Жизнь монаха – это оберегание тела, оберегание речи, установление в памятовании, обуздание органов чувств. Вы должны знать все правила этикета и принципы взаимоотношений, принятые в монастыре, чтобы ими постоянно руководствоваться, а не поступать в соответствии со своими желаниями. Например, если этикет говорит, что монах действует так-то в такой-то ситуации, то так и следует поступать. Если же вы видите, что правила трактуются противоречиво, поэтому могут возникать сложности, вам надо прояснять этот вопрос у старших монахов. Однако вы должны знать: мы живем по правилам. На уровне поведения правило выше, чем вы. Правило – это тапас, правило – это обет, правило – это дисциплина.

Есть разные категории практикующих: миряне, отшельники, монахи, авадхуты. Миряне живут дома, отшельники – отдельно от других (в монастыре либо где-нибудь у себя в кельях), монахи – в монастыре, авадхуты – там, где ветер покажет. Среди монахов есть также разные категории: брахмачарьи, послушники, монахи сутры, монахи тантры и монахи ануттара-тантры (последние относятся к авадхутам). Каждый должен знать свои обязанности, обеты, правила и предписания, уважать их и следовать им. Это принцип монашества.

Когда у вас есть дисциплина вовне, то привычка к внутренней самодисциплине также зарождается. Следовать правилам – это не значит быть ими связанным, быть в ограничениях. Напротив, это сознательное состояние вне ограничений, когда определенный тапас или аскезу вы практикуете как практику. Именно в этом смысле мы говорим о том, что следует уважать правила.

Благодаря правилам, вы можете постоянно быть в осознанности. Правила монашеского этикета, винаи или самаи подобны вызову нашей обусловленности. Ты хочешь делать так, а тебе говорят, что по правилам надо делать по-другому! И тогда у тебя сразу возникает выбор: то ли делать по-своему, то ли по правилам. И в процессе этого выбора возникает отрешение от своего, потому что, пока от всего своего не отрешишься, никогда не придешь к истинному пониманию.

Не следует быть захваченным правилами, но, если живешь в монастыре, их надо безоговорочно уважать. Если правилом предписано этого монаха воспринимать старшим, то вы его так и воспринимайте, не думая: «А он в три раза младше меня», или «А, может, у меня кумбхака больше». А какая разница? Примите это как практику, как тапас. Например, глядя на глиняное изображение Матсиендранатха, вы же не думаете: «Так это же просто кусок глины». Вы ему кланяетесь, и это вызывает в вас благоговение. И когда вы имеете такое отношение, этот кусок глины становится чем-то большим – он становится мурти, то есть изображением божества, вторичной причины, раскрывающей более глубокое состояние. Таким же образом следует поступать и в отношении монашеских принципов. Будучи в монастыре, нельзя пренебрегать монашескими принципами, потому что тогда вы вступите в противоречие со всей мандалой, поэтому вам будет трудно заниматься практикой.

В уровне видения правил не существует, а есть только осознавание. В медитации правилом является присутствие и поддержание осознанности. В видении правилом является Брахман. В поведении же существуют правила для мирян, правила для послушников и монахов, правила для других категорий (отшельников и авадхутов). В начале правила кажутся внешними, затем мы видим, что правила – это способ жить безупречно. Для подлинного практика любые правила перестают быть внешними, они исходят изнутри как его собственная безупречность. Уважающий себя монах блюдет правила из собственной безупречности, а не потому, что они записаны или их надо выполнять ради других. Это нечто естественное для него. Тому, кто не знает безупречность в контролировании сексуальной энергии, говорится: «Соблюдай правила брахмачарьи, а если допустишь нарушение – раскайся и возьми эпитимию». Но тот, кто имеет чистые нади и глубокое осознавание, понимает, что беречь каналы и прану – это естественно. Тот, кто контролирует свой ум, находится в присутствии, естественно будет гармоничным, он будет понимать тех, кто выше и ниже, соблюдать правила речи. Только когда нет осознавания, нужны внешние предписания, которые следует запомнить.

Итак, от внешнего правила (винаи) мы двигаемся дальше, вглубь, к самае. Самая – это, можно сказать, правило внутреннего Духа. Монашество строится на соблюдении принципа самаи и правил винаи. Без их соблюдения трудно удержаться в монашестве. Быть в монашестве, идти к освобождению – это подобно тому, как скакать на необъезженном жеребце: чуть ты зазевался – он взбрыкнул и выбросил тебя из седла. Можно сказать, что наши праны и наши кармы – это необъезженный жеребец. Но мало удержаться в седле, надо еще правильно направить его и доскакать до финиша.

Если вы понимаете это, ваша монашеская жизнь с первого дня и на протяжении всех последующих лет практики будет гармоничной и счастливой. Все достижения придут своим чередом.