21.02.2005

Продолжение текста «Все – Одно» («Эллам Ондре») святого Субраманьяма.

Темой следующих глав будет «Бог» (глава 3) и «Эго» (глава 6).

Текст:

«Кто есть Бог? Бог – это Тот, кто превосходит все, видимое нами. Можно подумать, что, поскольку Он превосходит мир, между Ним и миром нет никакой связи. Но на самом деле нет ни единого атома, который не был бы с Ним связан. Далее, что значит «превосходящий мир?» Мир – это ведь и мы, и все предметы, воспринимаемые нами. Другими словами, мир – это, можно сказать, одушевленные существа и все неодушевленное. Как нам назвать Того, кто создал эти две группы? Из этих двух мы считаем более высоким сознательные существа. Мы можем полагать, что Тот, о котором идет речь, принадлежит к категории самых высших из известных нам существ, но силы нашего интеллекта недостаточно, чтобы представить себе что-либо, кроме этого. Не так ли?»

Как сказал один мирской ученый, если предположить, что вся вселенная эволюционировала из хаотического взрыва, то это равноценно тому, что предположить, что вы собрали груду металла, бросили в нее гранату, а в результате взрыва из нее образовался «Боинг 747». Этот ученый далее развивал теорию, согласно которой пришел к выводу, что должна быть разумная сила, которая сверхорганизована, сверхсознательна, сверхразумна и превосходит человеческое видение. Все человеческие творческие силы и вся человеческая мудрость – лишь ничтожный отблеск этой сверхразумной силы.

Большинство теоретиков современной физики, особенно ее высших уровней, склоняются к тому, чтобы признать эту сверхразумную силу. В нашей традиции эта сверхразумная сила именуется единая Сфера, всевышний Источник, всевышний Разум или природа Ума. Когда мы говорим Ум, то подразумеваем, что эта сверхразумная сила обладает природой сознания, более того, мы явно указываем на то, что эта сверхразумная сила не является внешней. Она является собственно нам присущей, она проистекает изнутри каждого из нас. Поэтому мы говорим, что следуем традиции адвайты, то есть мы признаем эту силу ни где-то вне нас, а мы признаем ее как самую сущность нашего «Я», поэтому мы вправе ее называть природой Ума.

Текст:

«Ведь Тот, кто создал нас, превосходит нас и не поддается нашему определению. Поскольку Он превосходит наш интеллект, говорят, что Он превосходит все. Именно поэтому Его называют «Кадавуль» (буквально «нечто, переходящее, преодолевающее) – трансцендентное существо.

Хотя этот Бог не может быть познан нами, нельзя сказать, что Он для нас полностью непостижим. Он некоторым образом открывается нам. И нам довольно этой Его Милости. Какими бы достоинствами Он ни обладал, они нам все не нужны. Он показывает нам лишь те из них, знание которых освобождает нас от страданий. У Него нет повода открывать нам больше Своей Силы, чем та, что необходима для исправления наших недостатков в нынешнем состоянии. Бог ведь знает, в чем мы нуждаемся. Более того, Он находится в нас. Каким бы безбрежным величием Он ни обладал, у Него есть берег, к которому мы можем пристать».

Термин «Бог» или рассуждения, философские концепции, которые описывают эту сверхразумную силу, следует понимать не прямо, а метафорически, иносказательно. Другими словами, это всего лишь намек на ту невыразимую силу, которая присутствует. Но если мы просто будем о ней думать на уровне ума или концепций, эти суждения будут неадекватными, они будут этерналистскими. По-настоящему прозревать природу сверхразумной силы мы можем, только когда мы сами меняем уровень осознанности. Надо сменить кармическое видение, степень осознавания, тогда эта сверхразумная сила начинает нам кое-что раскрывать. Например, мы начинаем прозревать глобальные энергии и божеств, их контролирующих, о которых мы раньше даже не подозревали, что они существуют.

Обычные люди слишком озабочены собой, поэтому они не могут видеть эти глобальные энергии. Как богатый человек, власть и имущество которого растут, начинает выходить на контакт с местной властью, затем с правителями страны, а если его власть и достояние растут еще больше, то он может контактировать с «сильными мира сего». Таким же образом и йогин, накапливая внутреннее богатство и власть над своим разумом, начинает выходить на контакт со сверхразумными силами. Он начинает видеть, что эти сверхразумные силы всегда естественно существуют и будут существовать. Как обычный человек не подозревает о мирских властных структурах, потому что слишком погружен в свои маленькие дела, таким же образом начинающий практик не подозревает об этих сверхразумных силах. Но йогин, обретший контроль над умом, начинает их обнаруживать. Он видит их как божеств, управляющих стихиями, элементами, частями времени, локами, мирами, различными классами и группами живых существ, этносами, странами, сторонами света, материками, местностями. Он видит их как владык гор, рек, духов местности, правителей планет, солнечной системы, галактик, метагалактик, вселенных, метавселенных. Эти сверхразумные силы, у которых есть свои функции, превосходящие человеческий разум, действительно существуют. У некоторых сверхразумных сил есть функции контроля этносов, кланов, родов; у других – функции контроля наций, народностей, то есть они функционируют в более глобальных масштабах. Третьи осуществляют контроль за определенным разрезом человеческой деятельности, например покровительствуют какому-то виду искусства, какой-то профессии или направлению науки. Другие контролируют определенные стихийные процессы, связанные со сторонами света. Третьи контролируют процессы, связанные с временем, с хрональными эффектами. Четвертые творят, поддерживают и уничтожают вселенные.

Таким образом, все Бытие пронизано сверхразумными, глобальными силами. Если наше духовное видение приоткрывается, мы можем их наблюдать. Однако когда мы начинаем исследовать сверхразумные силы, то обнаруживаем, что они ограничены, что они сами подчинены чему-то еще более глобальному и более запредельному, нежели они сами.

Когда этим сверхразумным силам задают вопросы, они говорят: «Мы подчинены единому Первопринципу. И перед этим единым Первопринципом трепещут даже самые великие из нас. Даже они не могут сказать, что они поняли Его. Даже самые великие творцы вселенных, по сравнению с которыми человек или планетная система – это пылинка, в великом изумлении поклоняются Ему».

Этот великий Первопринцип – это и есть единая Сфера, всевышний Разум, природа Ума. Он является естественным состоянием (сахаджья) всех живых существ. Из Него все живые существа исходят, в Него возвращаются, подобно тому, как опилки притягиваются к магниту.

Реинкарнацией, жизнью и смертью живых существ, судьбой также управляют божества. Божества отмеряют степень кармы каждому человеку, степень его вины, его грехи (если он отождествлен с грехами), степень заслуг и направляют каждое живое существо в тот мир (локу), которую он заслуживает. Божества также отмеряют срок жизни, смерть или бессмертие живого существа. Мы не можем сказать, что одиноки в этом мире и творим в нем все, что хотим. Повсюду есть глобальные сверхразумные силы. В зависимости от уровня йогин может следовать за этими силами, устанавливать с ними благоприятные взаимоотношения, получать благословения, усмирять их и покорять или узнавать как собственное «Я» (это наивысший способ взаимодействия с ними) и самоосвобождать, рассматривать полностью как недвойственные.

В традиции адвайты все эти высшие глобальные силы считаются проявлениями собственного «Я», поскольку в адвайте принято все, даже самые великие из сил, видеть как проявление ума. Однако чтобы узнать эти глобальные творческие силы как свое «Я», йогин действительно должен расширить свое сознание и дойти до самых глубин, он должен раскрыть сердцевину этих творческих сил и полностью воссоединиться с ними. В противном случае он всегда будет в зависимости от них и всегда будет ниже их по уровню.

В «Шветашватара упанишада» описывается история Начикетаса. Его отец, который был брахманом, проклял Начикетаса за непослушание и отправил его к Яме. Это произошло после того, как брахман проводил ритуал, во время которого подносил богам в качестве даров коров и фрукты. Начикетас обладал проницательностью и увидел, что отец предлагает коров не первой свежести, то есть уже старых, которые плохо доятся. Он понял, что жертвоприношение не будет иметь успеха, поэтому хотел помешать. Он вмешивался в обряд с такими словами: «Отец, а кому ты меня поднесешь?» И когда он в третий раз задал этот вопрос, брахман рассердился и сказал: «Я поднесу тебя Яме, чтобы ты не мешал мне!» Поскольку брахман, обладая брахма-теджасом (великой йогической силой тапаса), сказал неосторожно такое слово, то это уже нельзя было отменить. Санкальпа была выражена во время обряда, и она начала сбываться, то есть Начикетас отправился на три дня к Яме. Другими словами, он три дня был в состоянии клинической смерти в бардо.

В тонком теле после долгого ожидания он, наконец, встретился с богом Ямой. Но бог Яма увидел, что благодаря заслугам Начикетаса еще не пришло время ему оставлять свое тело, поэтому начал беседовать с ним:

– Ты долго ждал меня, проявляя смирение, поэтому я предлагаю тебе богатство, роскошь и хорошую судьбу. Возвращайся в свое тело.

Начикетас сказал:

– Скажи, а у тебя есть то, что освобождает от смерти?

Яма задумался и сказал:

– Хорошо, я дам тебе магические силы, знание вед. Ты сможешь их цитировать наизусть, будешь обладать магическими силами, влиянием, властью. Я тебе дам эти дары.

Начикетас снова сказал:

– А у тебя есть такой дар, который освобождает от смерти? То, что дает знание всего?

Тогда Яма сказал:

– Ты задаешь трудный вопрос, мальчик. Даже мы сомневаемся в этих делах. Но я тебе кое-что расскажу.

Яма был пробужденный, то есть это будда, служение которого заключается в том, что после смерти живых существ он распределяет их по мирам. Он сказал так:

– Мне понравились твои вопросы. Более того, ритуал предложения даров был проверкой. Но поскольку ты тверд в желании получить высшее знание и отверг все соблазны, ты достоин того, чтобы получить эти знания.

После этого Яма дал Начикетасу наставление о всевышнем Разуме и прямое введение. Он говорил так:

– Все боги, даже я, трепещем перед этим великим, глобальным Разумом. Он есть Брахман. Он есть твоя собственная природа. Он не круглый, не угловатый, не цветной и не бесцветный, не внутренний, не внешний. Он не имеет формы и имеет ее. Он не мужчина и не женщина. Он и проявлен, и не проявлен. Он видим, но и скрыт. Он движется и не движется.

По истечении трех дней Начикетас вернулся в свое тело. После возвращения он был просветленным и мог давать учение своему отцу, который был брахманом, потому что получил это знание от самого бога Ямы во время пребывания в бардо.

Текст:

«Что это за известный нам божественный берег? Это признаки Бога, называемые сат, чит, ананда (Бытие, Сознание, Блаженство). Сат (Бытие) – это то, что не имеет гибели, существует всегда. Иногда возникает вопрос: «Если когда-то Его не было, то кто же уничтожил Его? И кто создал Его? Значит, должно существовать неуничтожимое начало всех подверженных гибели вещей». Тот, кто обладает бессмертием, и есть Бог. Его неразрушаемая природа есть сат (Бытие).

Далее, что такое чит (Сознание)? Это то, что обладает Знанием, причем абсолютным Знанием. В отличие от нашего переменчивого знания ему нет помех. В делах, совершаемых им, нет ни беспорядка, ни ошибок. Оно, собственно, и есть знание, чистое и простое».

Монах – это тот, кто все время погружен в размышления о Боге. Чем бы он ни был занят, он думает о Боге каждую секунду изо дня в день. Его руки делают работу, а ум направлен на Бога. Более того, он погружен в размышления о Боге, об абсолютном Разуме не просто так, а особым образом, то есть именно так, как говорится в священном писании – он погружен в постоянное созерцательное присутствие.

В двойственных традициях с Богом беседуют, Богу поклоняются, Ему молятся или просят что-либо. Но в нашей традиции мы Его созерцаем обнаженным осознаванием. Это наше внутреннее делание, то есть мы это делаем не путем размышления и философских концепций, а путем вхождения в особое состояние сознания. Этот путь самый прямой, все другие пути являются только подготовкой, преддверием. Тот, кто разговаривает о Боге или размышляет умственно, очищает свой ум, но этого недостаточно, потому что ему предстоит перейти на сверхумственное восприятие, поскольку Бог непостижим понятийным умом (манасом). Тот, кто молится Богу, когда-нибудь придет к недвойственности, когда молящийся и тот, кому молятся, являются одним. Он придет к переживанию тождества. Тот, кто Ему поклоняется, когда-нибудь придет к видению полной недвойственности, к новому осознаванию, где поклонение и поклоняющийся – одно. Поэтому мы говорим, что путь недвойственного созерцания, естественного состояния – наивысший. Это кульминация, вершина, «сливки» всех духовных путей.

Разумеется, не следует обольщаться. Мы не сможем одолеть этот путь, только сказав: «Это наивысший путь, и я ему следую». Наивысший путь – самый трудный, поскольку он очень тонкий, подобный лезвию бритвы. Это означает, что от нас требуется очень большая собранность и усердие, нам необходимо понимание, проницательность и интуитивное прозрение в путь созерцания. Даже если мы кое-что поймем интеллектуально, мы не сможем встать на этот путь. В противном случае можно думать так: «Я не говорю о Боге и не думаю о Нем». Предполагается, что «я не говорю», потому что созерцаю и уже вышел за пределы того, о чем можно было бы говорить; «я не думаю», потому что прямо смотрю на Него, потому что я в Нем каждую секунду, а думать – это значит ограничивать Его.

Текст:

«Наше знание нуждается в Его помощи и до тех пор, пока этой помощи нет, погрязает в беспорядке и ошибках. Очень часто Он просвещает нас, говоря: «Ваше знание связано с хаосом и заблуждениями». И как даже неодушевленные объекты упорядочены в Его творении!

Многие, должно быть, слышали притчу о том, какой хороший урок получил атеист, когда он высмеивал устройство мира, бросая упрек в адрес Бога: «Зачем Он создал такие маленькие плоды у такого большого дерева, как баньян?» Когда нам надо как-то использовать тот или иной материальный предмет, мы ведь делаем это, уже имея в голове некую мысль, чит. Ну а сделает разве работу, присущую только неограниченному знанию, неодушевленная вещь? Нет, этого никогда не случится. Поэтому говорят, что Бог есть также чит (Сознание)».

Абсолютный Разум не управляет миром прямо, всевышний Ум является отдельным от проявления. Управление происходит не прямо, а косвенно, через закон кармы, через божеств, хотя на самом тонком уровне даже закон кармы и божества являются игрой абсолютного Разума. Мы можем либо войти в унисон этой игры, либо быть в диссонансе с этой игрой. Если мы устраняем свое эго, свои надежды, ожидания и цепляния, то входим ближе в унисон с этой игрой. Если у нас есть притязания эго и цепляния, то мы, наоборот, выпадаем, мы в диссонансе с этой игрой и жестко обусловлены законом кармы. А закон кармы – это порождение определенных причин и пожинание их следствий. Нет ничего, что не было бы следствием наших собственных причин и поступков.

Почему возникают страдания? Они возникают из-за того, что человек не желает принимать мир в соответствии с тем, какой он есть, и погружаться в центр естественного состояния. У человека есть эгоистичные притязания, на которые он слишком надеется, и когда они разрушаются, он страдает.

Текст:

«Только тот, кто достиг состояния турия, кто видит все предметы как одно, познает то истинное состояние Бога, Бытие-Сознание-Блаженство, как оно есть. Как именно этот познающий соединяется с Богом, невозможно ни выразить словами, ни услышать ушами. Это можно лишь пережить, осознать. И есть способы получить такое осознание».

Какой же это способ? Этот способ называется «достижение самадхи». В частности, это то самадхи, о котором мы говорим, то есть сахаджа-самадхи. Сахаджа-самадхи является наивысшим среди всех видов самадхи, если не брать, конечное, как достижение саруба-самадхи, когда растворяются элементы тела. Из всех видов самадхи (савикальпа, нирвикальпа и сахаджа), сахаджа является наивысшим. В сахаджа-самадхи йогин естественно погружен в единство со всеобщим «Я», со всеобщим глобальным Разумом, даже когда он действует, разговаривает, видит, делает, совершает действия. Это является наивысшим достижением в духовной практике.

Савикальпа-самадхи дает опыт отъединения от тела – опыт бардо и других миров. Нирвикальпа-самадхи дает опыт сна без сновидений, непроявленного. Савикальпа-самадхи у нас испытывают многие монахи из числа опытных. Насчет нирвикальпа труднее сказать. Насчет сахаджа, разумеется, еще труднее. Тем не менее некоторые уверенно идут к нему, приближаются. Некоторые пока мечтают о нем.

Полностью сахаджа-самадхи наступает как результат долгой борьбы за созерцание, успехов в савикальпа и прояснении непроявленного в нирвикальпа-самадхи. Савикальпа соответствует сну со сновидениями, нирвикальпа – сну без сновидений и четвертому состоянию (турия). Сахаджа-самадхи объединяет в себе их все.

Другими словами, йогин, находящийся в сахаджа-самадхи, живет, словно во сне. Он видит мир глазами сна без сновидений. Активизировано его каузальное тело, которое живет во сне без сновидений, но оно проявлено здесь, в обычном видении.

В связи с этим выделяют три категории йогинов, джняни. Первые могут удерживать это состояние только в момент медитации. Другие могут удерживать его в повседневной жизни, но у них есть предел этого удержания. Третьи могут удерживать его, даже столкнувшись с большими страданиями или наслаждениями, даже увидев поразительные вещи. Они находятся как бы в опьяненном состоянии или подобны ребенку, который не осознает, когда ночью его кормила мать. Они все время погружены в это состояние, поэтому они даже действуя не действуют. Даже пребывая среди разных предметов, они среди них как бы не пребывают. У них нет никаких двойственных оценок и никакого цепляния.

Текст:

«У Бога нет имени; есть лишь имя, данное нами. У Него нет формы; есть лишь форма, даваемая нами. В этом нет ничего дурного. Ведь всякое имя разве не Его имя? Разве всякая форма не Его форма? Что есть звук без Него? Что есть форма без Него? Поэтому – при отсутствии истинного знания о Нем – ты можешь, чтобы вспомнить Его, по своему желанию дать Ему имя и облечь Его в форму. Ожидать от Него Милости, не прилагая собственных усилий, – совершенно бесполезное занятие».

Вы можете не прилагать усилий, только когда овладели мастерством безусильного созерцания. До этого вся жизнь йогина – это борьба: борьба за медитацию, борьба с эгоизмом, с клешами, с ленью (тамасом), с различными чувственными желаниями, которые искушают, с собственными фиксированными идеями, с мирскими привязанностями, с препятствиями, с кармами и прочим.

Наивно было бы думать, что как только мы скажем: «Я являюсь последователем пути неусилия», то сразу овладеем путем безусильного созерцания. Безусильное созерцание открывается, только когда мы уже достаточно овладели внимательностью и созерцанием, и искоренили грубые проявления своего «я», когда мы подошли к тому месту, где принимается «великое решение» о вхождении в созерцательное недеяние, то есть когда наше эго, наше «я» уже почти полностью начало растворяться. До этого следует прилагать очень большие усилия в том, чтобы преуспеть в духовной практике, поскольку эго не желает так просто сдаваться. Даже годами медитируя, йогин или монах может быть ограничен собственным «я».

Я читал древнерусские монашеские уставы. Там борьба с эго и послушание было введено в ранг наивысшего закона. Например, одному послушнику его святой отец дал такое служение – в течение семи лет (семи лет!) он каждый день становился у ворот и всем, кто входил и выходил, делал поклоны и просил: «Помолись обо мне, ибо я смертный». Другому послушнику его духовный отец дал задание посадить абсолютно сухое дерево и поливать его в течение трех лет, сказав при этом, что через три года вырастет «плод послушания». Третий послушник получил такое задание – он своими руками от старца (старого монаха) выгребал нечистоты в течение долгого времени. Это святой Иоанн Дамасский. А затем его духовный наставник повелел ему идти в город, где его знали, где он пользовался авторитетом и заниматься там торговлей от монастыря, то есть самым банальным делом. Четвертому послушнику его духовный отец давал такие задания – он плел рогожу, а его наставник приходил и распускал ее, а послушник снова плел ее. Пятому послушнику его духовный наставник, разорвав свою ризу, дал ее зашить. Когда он зашивал, тот снова разрывал, послушник снова зашивал – и так продолжалось много раз. Шестого послушника духовные братья из старших монахов часто прогоняли с трапезы с бранью; он часто оставался голодным – таким образом тренировалось его смирение. Это и есть «плод послушания». Еще один послушник семнадцать лет был уничижаем и укоряем своим духовным наставником. Он говорил: «Если бы мое эго не было уничижаемо и укоряемо семнадцать лет, то я не получил бы нужную милость». То есть он вспоминал впоследствии об этом как о большой духовной милости.

У святого Дорофея был ученик Досифей, которого он очень сильно искушал до самой смерти. Как? Он давал ему совершенно глупое, совершенно абсурдные задания, причем сомнительным тоном, полностью демонстрируя свое несерьезное поведение. Другой человек мог бы легко впасть в замешательство и не выполнять такие указания, но этот послушник все указания выполнял с большой радостью. Можно сказать, что святой Дорофей почти шутил с этим послушником, послушник же на полном серьезе, даже не теряя бхавы, выполнял все так, как должно. Потом этот старец признался, что ему не удалось ввести его в искушение, что все испытания он прошел достойно.

Таким образом, когда отсекалось ложное «я» и эгоистичная воля, монах открывался новому видению реальности – вне эго. Тот, кто цеплялся за эго, не мог пройти таких испытаний, не мог стать по-настоящему святым, путь к пробуждению ему был закрыт.

Эти методы даже для многих монахов могут показаться очень радикальными, а для йогинов категории пашу они в принципе невыполнимы, они сразу в первые минуты впадут в большое замешательство, потому что их эго привыкло проявляться, выражаться, привыкло к смыслу, к целеполагающей деятельности. То есть оно привыкло видеть по-своему, поэтому нарушение его кармического видения полностью «выбивает почву из-под ног».

Только когда мы можем полностью отрешиться от этого эго, от воли, которая нас ограничивает, мы имеем право сказать, что хоть немного приблизились к естественному состоянию. До этого мы даже рядом с ним не были, потому что состояние сахаджа-самадхи – это состояние полного послушания манаса Атману, а личного эго – Абсолюту. Не берется в расчет послушание кому-то или чему-то внешнему, например человеку. Старцы давали такие внешние послушания просто как метод, это была тренировка. Они пытались научить ученика усмирять свое относительное «я» и подчинять его абсолютному «Я».

Сахаджа-самадхи – это абсолютное послушание личного «я», маленького эго – Абсолюту. Если за Абсолют принимается что-то внешнее или наделяется формой, то происходит тренировка, как это было в случае со старцами. Эта тренировка счищает все наслоения, все эгоистичные и фиксированные идеи, двойственные представления, сформированный опыт, различение, гордость – все то, что мешает по-настоящему отпустить себя и предаться безусловному созерцанию Абсолюта. Эти методы ничем не отличаются от методов древних сиддхов, например методов Марпы или Тилопы.

Когда мы созерцаем, нас очень сильно ограничивают наши двойственные представления и наша воля. Обычно в мире людей воля кажется чем-то хорошим, позитивным, потому что с помощью нее можно достичь многого, и в йоге воля очень важна. Однако если происходит отождествление с волей, она является камнем, который закрывает дверь к просветлению. Это не означает, что волю нужно вообще отбросить, но с ней нужно перестать отождествляться, потому что воля является корнем ложного эго, именно она мешает йогину отпустить себя и войти в безусильное присутствие, в состояние сахаджа. Воля должна развиваться. Йогин должен обладать сильной, запредельной волей, тем не менее он должен быть свободен от ее диктата. Не она ему должна говорить, что делать, а он ей должен говорить, что делать, применять ее по своему желанию, т есть в момент самоотдачи, отпускания себя происходит разотождествление с волей, мы перестаем идентифицировать себя с ней и начинаем идентифицировать себя с чем-то более глобальным – с тем, что превосходит волю. А волю превосходит только изначальное «Я», абсолютный Ум.

Я склонен к тому, чтобы монахи занимались творческим служением. Однако творческое служение доступно только тому, кто способен быть в состоянии, близком к сахаджа-самадхи. Если такого состояния нет, происходит отождествление с внутренними данными, и тогда такое служение будет только помехой в практике. Поэтому сначала йогин выполняет послушание. Послушание предполагает, что вы отсекаете собственное «я», усмиряете эго и отсекаете его.

Работа, которую вы делаете в монастыре, – это тоже ваша практика, если вы ее правильно применяете. Ее следует воспринимать именно как процесс садханы, как духовную тренировку, как послушание. От того, насколько правильно вы ее делаете, хорошо, с должным подходом, зависит ваше духовное развитие, и наоборот, ошибки в служении препятствую духовному развитию.

Послушание означает, что вы учите свое эго слушать истинное «Я». Служение также является путем самоотдачи, служения высшим силам, Абсолюту, Трем сокровищам, которые олицетворяют Абсолют. Благодаря служению вы входите в недеяние через действие. Трудно войти в недеяние через созерцание или медитацию, на это нужно много лет. Но если вы правильно занимаетесь служением, вам откроется это, когда среди действий вы входите в недеяние.

Если вы созерцаете в движении, объединяя с движениями свое сознание, не привязываетесь к плодам и результатам, действуете без эгоистичной мотивации, не схватываетесь собственным различением и сформированным опытом в служении, посвящаете все свои действия всем живым существам, которые олицетворяют Три сокровища, то вы входите в созерцательное недеяние. Если же вы этого не делаете, то просто отрабатываете прасад, а это наислабейший способ заниматься служением.

Служение – это выработка воли и однонаправленности в концентрации. Если во время служения вы не проявляете волю, однонаправленность и не преодолеваете себя, а следуете пути личного комфорта, то вы, конечно, не добиваетесь результата. Вы столкнетесь с тенденцией компромисса в ритрите, у вас при малейших трудностях всегда будет такое сознание: «любой ценой мой комфорт дороже». Но если вы понимаете принцип однонаправленности, самоотдачи и воли, то вы легко можете превосходить себя и тогда силу превосхождения себя можете направлять вовнутрь, и эта же сила будет проявляться в садхане, в медитации и прочем.

Когда вы долго занимаетесь правильным служением, накапливаются семена белой кармы, а семена черной кармы вырабатываются. И тогда наступает момент, когда внутри вас есть только чистое состояние, чистые самскары. Вы внезапно начинаете чувствовать, что входите в созерцательное недеяние, что ваше эго подчинилось, а глобальный свет великого «Я» начал раскрываться. Только правильно взаимодействуя с объектами во время служения, вы можете открыть такой принцип недеяния и приблизиться к сахаджа-самадхи.

Внешнее взаимодействие при служении всегда трудно понимаемо, потому что оно может восприниматься мирским способом. Однако во время внешнего взаимодействия надо помнить об этих принципах, созерцать, входить в недеяние через действие. И тогда ваше созерцание объединится с поведением, поведение станет выражением воззрения, все ваши действия станут гибкими, чистыми, самоосвобожденными и гармоничными, потому что будут исходить из истинного «Я».

Сиддхи этот принцип так характеризуют: «Высшая находчивость без привязанности».

Когда такая высшая находчивость без привязанности обретена, йогин может сколько угодно выражать или проявлять себя, потому что это уже не будет его собственным выражением. Его выражение и проявление будет проявлением его истинного «Я», а эгоистичная мотивация никогда не будет вплетаться.

Когда вы правильно относитесь к служению, у вас есть тотальный подход. Тотальный подход означает, что если у вас в руках веник, то вы тотально метете веником; если у вас в руках карандаш, вы тотально работаете карандашом. Ваш ум нигде не витает, вы полностью отдаетесь тому процессу, с которым взаимодействуете, вы уважаете этот процесс, вы не позволяете себе пренебрегать им, вы привносите элемент созерцательного присутствия в каждое действие. Если вы пусты, у вас это получается. Если вы разделяете себя с ситуацией, не привносите элемент созерцательного присутствия, то это перестает быть служением и является компромиссом с правилами монастыря, например. Но привнесение элемента сознательного действия и созерцания в любое действие приносит гораздо больше пользы, когда вы можете входить в недеяние. Вы просто не можете позволить себе делать что-то плохо, неправильно, ущербно, некорректно, неграмотно, профанировано. Вы не можете позволить себе быть дисгармоничными в отношениях, не уважать правила, которым следуете, конфликтовать с другими. То есть вы везде проявляетесь наивысшим образом, вы проявляетесь как мастер. Вы учитываете многообразие ситуаций, и каждая эта ситуация видится вами очень глубоко. Между вами и ситуацией нет дистанции, потому что вы пусты. Ваше собственное «я» не эгоистичное, оно абсолютное; у вас нет отождествления с эго, с малым «я», которое заставляет вас не принимать ситуацию, отделяться от нее и настаивать на двойственно-ограниченной позиции.

Как я уже описывал, в древних монастырях послушнику в первые шесть лет давалось такое задание – послушание, смирение и концентрация на служении. На самом деле это очень суровая практика, потому что для эго нет никаких «конфеток» (например, асан для тела, сложнейших теоретических учений и т.д.).

Подумайте, смогли бы вы двигаться только путем послушания, если вас лишить таких «конфеток», которые на самом деле очень важны в нашем понимании? Как долго? На сколько вас хватило бы? Это не просто, это очень жесткая практика, из которой вырастают сиддхи и святые. Только очень немногие могли долгое время следовать ей по-настоящему.

У нас в монастыре подход иной. Мой подход таков, что следует хорошо обучить ученика, дать ему множество техник и научить созерцанию; следует доверять ученику, чтобы он сам начал понимать, где эго, а где не эго. Я склонен стимулировать творческое сознание учеников.

Тем не менее, глядя на методы этих святых, следует понимать, почему же они так делали? Это неспроста. Они понимали, как глубоко нужно отсекать «я», насколько это «я» ограничивает и затмевает истинное состояние. Истинное смирение наступает только тогда, когда вы понимаете, что у вас нет ничего, а есть только Бог, и это самая сложная практика. Но это также и самая короткая практика, самый короткий путь духовной жизни. Эго не следует уничтожать, поскольку оно пригодится в духовной практике. Однако следует оторвать ум от связанности эго и переориентировать его на Абсолют.

Однажды я видел, как страж Дхармы сделал замечание одной брахмачари. Она ему сказала так: «Что, я теперь должна сделать намасте, да? Ладно, пожалуйста». Я подумал: «Да-а, разве это смирение?» То есть внутри махаэго («махровое»), глобальное эго. Возможно, этот монах даже младше, или он тебе не нравится, или ты считаешь, что лучше его в медитации, но подлинное смирение – это состояние, когда ты в этом монахе видишь что-то больше тебя, ты сам решил всех так видеть или учитель поручил тебе так видеть. Ты видишь его сангхати, ты уважаешь внутри него нечто, и такое отношение позволяет тебе, даже видя его недостатки, относиться к нему с уважением. Такое уважение переносится на всех живых существ. Оно должно перенестись на послушников, на мирян, даже на кошек и собак. Это и есть истинное смирение.

Один монах, когда он пришел к своему духовному наставнику, сказал так:

– Отец, я все время помню о Боге. Достиг ли я уровня святости?

А духовный наставник ответил ему:

– Это еще самое начало. Вот когда увидишь себя под всякой тварью, тогда я скажу, что есть какой-то результат.

«Увидишь себя под всякой тварью» – это значит видеть Абсолют в каждом живом существе и признать главенство этого Абсолюта над ложным «я», отсечь у эго его горделивые поползновения, исходящие из собственного эгоистичного восприятия.

Настоящее смирение в тантризме и в ануттара-тантре – это, конечно, не самоуничижение, ни в коем случае! Оно не связано с чувством вины, греха, поэтому мы не должны продуцировать в себе эти чувства и заниматься самоуничижения. Напротив, мы должны пестовать распахнутость, самоосвобождение и божественную гордость. Однако эти качества возможны, только когда мы понимаем, что ложное «я» должно быть полностью усмирено, оно должно покориться божественной гордости, всевышнему Уму, и тогда мы будем пребывать в истинном созерцании.

Один святой очень резко критиковал своего ученика. Ученик однажды пришел к нему с молитвой, спрашивая:

– Почему же ты меня так недолюбливаешь? Я же от других ничем не отличаюсь.

Святой сказал:

– А с чего ты взял, что я тебя недолюбливаю? Я о тебе очень сильно забочусь. Ты думаешь, что критика для тебя – это плохо? Она плоха для твоего эго. А то, что ты страдаешь от нее, показывает, что ты в ней нуждаешься.

Затем он позвал своего лучшего ученика и начал его поносить еще сильнее. Лучший ученик только кланялся и говорил:

– Благослови.

Святой сказал первому ученику:

– Видишь, а он не страдает от моей критики. Для него моя критика как благословение. Вот когда ты начнешь видеть мою критику как благословение, тогда я перестану и тебя критиковать.