18.01.2014

Истинная любовь – любовь к Богу. Поиск Бога, растворение в нем и реализация самадхи. Комментарий к тексту Рамалинги Свамигала «Песнь высшей милости»

Рамалинга олицетворяет искусство самоотдачи. Есть некоторые святые, которые олицетворяют искусство самоосвобождения, созерцательного присутствия. Другие святые олицетворяют самоотдачу. Третьи святые олицетворяют самоузнавание. Каждый из этих святых пребывает в своей расе, особом вкусе практики, которой мы посвящаем всю жизнь.

Например, Шри Рамана Махарши олицетворяет, на мой взгляд, искусство самоосвобождения, детально объясняя, как с помощью атма-вичары освободится от запутанности ума. Шри Рамалинга ничего не объясняет. Он только отдает, отдает, предается и предается. Есть другие святые, которые олицетворяют самоузнавание. Например, аватар Шри Сатья Саи Баба, Шри Ганапати Сатчитананда, еще некоторые, которые не занимаются самоосвобождением, не занимаются самоотдачей. Они говорят: «Ахам Брахмасми» – «Я есть То». Все это разные оттенки духовной реализации, разные склонности живых существ.

Некоторые школы вишишта-адвайты останавливаются на постоянном делании различий между душой и Богом, чтобы достичь великих бхав самоотдачи. И они говорят примерно так: «Даже если вы хотели слиться с Богом, потом вы овладеваете духом самоотдачи и преданности, и это вас настолько вдохновляет, что вам уже не надо сливаться с Богом, вы уже этого не хотите». На самом деле любой святой, следующий любому пути, достигает реализации. Реализация касается его внутреннего, тонкого состояния. А то, как он это выражает, это уже проявляется на относительном уровне в соответствии с его кармой.

Человеческая и божественная любовь

Текст:

«Мой Мастер! Мастер, подобный драгоценным камням священных слов, восхваляющих Господа!

Истинно, мой Мастер, что преобразился, соединившись с Господом!

Пока я пою Твою высшую песню,

Пока я теряю себя в Твоей высшей песне,

Эта сладость никогда не исчерпается.

Она подобна сладости редкого сахарного тростника;

Она подобна сладости меда, капающего прямо из пчелиных сот;

Она подобна сладости парного молока;

Она подобна нежной сладости спелого фрукта;

Она подобна всей этой сладости, смешанной воедино.

Эта сладость стала одним целым с моим телом.

Эта сладость стала одним целым с моей душой.

Истинно, мой Мастер, что преобразился, соединившись с Господом!

Сладостью Твоих слов, восхваляющих нашего Господа, невозможно пресытится!

Мой Господь!

Ты – великие Гималаи, которые все же находятся во власти любви.

Ты – могущественный монарх, который все же живет во мне, в прескромной лачуге любви.

Ты – охватываешь собой все, но все же Ты пребываешь в сетях любви.

Ты – бессмертная амрита, которая все же покоится на ладони любви.

Ты – всеохватывающее море, которое все же содержится в кувшине любви.

Ты – всеобъемлющий интеллект, который все же пленен в самом сердце любви.

Ты – величественное сияние, которое все же заключено в мельчайшей крупице любви.

Ты – запредельный Господь, который есть любовь, и только любовь».

Когда святые говорят «любовь», они имеют в виду не то чувство, которое возникает в мире людей. Нельзя путать прему, божественную любовь, с человеческой. Человеческая любовь несовершенна, незрела, эгоистична и омрачена. Потому что она возникает между двумя личностями, двумя эго, двумя индивидуальностями. И она всегда возникает из привязанности и предпочтений. Это любовь тела к телу, ума к уму, интеллекта к интеллекту, характера к характеру, личности к личности.

Я не имею в виду возвышенную любовь наших карма-санньяси. Они любят только Бога друг в друге. Как Шива и Шакти, Парвати. Я имею ввиду мирскую любовь, основанную на привязанности. Такая любовь полностью ограничена. Потому что душа изначально предназначена любить Бога. «Любить» означает устремляться всей душой, отдаваться. И в этом состоянии существует величайший экстаз, величайшее благоговение, восторг, ананда, божественный восторг, божественное величие, божественная чистота.

Изначально душа ищет Бога и только Бога. Но по своей незрелости она начинает выбирать мирские и материальные объекты: богатство, власть, другого человека, поскольку ее видение замутнено. Вершина любви в этом мире – это любовь души к Богу. Только к Богу душа способна испытывать самые возвышенные, великие чувства. Можно сказать, что любовь – это реализованная Брахма-вичара, когда вы непрерывно размышляете о Боге, концентрируетесь, сосредотачиваетесь, выполняете на нем дхарану, затем входите в дхьяну, затем достигаете самадхи. Когда вы не выпадаете из самадхи, находитесь в нидидхьясане – это и есть ваша любовь к Богу.  В процессе этой нидидхьясаны вы испытываете духовную трансмутацию. Возвышенное, божественное, величественное чувство саттвы, которое возникает в вас, начинает пережигать старые кармические узлы, сжигать старые участки памяти, выжигать полностью всю карму, все, что связывало вас с обусловленным миром, с иллюзиями.

Есть другой тип любви. Это Божественная любовь, любовь Брахмы-творца к своим созданиям, любовь, идущая из высших планов. И она на нашей терминологии называется Ануграха, нисходящая божественная милость. Чистейшая саттва и трансцендентная саттва, которая спускается сверху вниз, как благословение на души. Когда эти два типа любви встречаются: устремленность души к Шиве, души к Богу и нисходящая Ануграха, олицетворяющая силы, исходящие из самого центра бытия, от самого Парабрахмана, когда человек является местом встречи этих двух видов любви, тогда наступает такой своего рода духовный ядерный взрыв, наступает процесс самоотдачи, полного просветления.

Божественная любовь безусловна, а Ануграха нисходит всегда и везде. Нам нужно только быть только достаточно восприимчивыми, чуткими и открытыми, чистыми. Но собственная любовь к Богу, наша любовь к Богу как души, она не безусловна, она требует пестования и воспитания. Как и все, что есть в мире, она требует очищения и тренировки. 

Любить Бога – изначально это не есть первородное право души. Это, скажем так, привилегия, которую душа должна получить, усердно работая над собой. Потому что изначально она не приучена любить Бога. Она приучена любить тело, любить внешние объекты, отвлечения, наслаждения и прочее. И садху должен приучать свою душу любить Бога так же, как маленького ребенка приучают к тому, чтобы соблюдать правила этики в обществе. Вновь и вновь садху должен размышлять о пользе того, что, если он будет направлять свой ум на божественный источник и отрывать его от желаний, мыслей и чувственных объектов, эгоизма, он будет обретать огромную пользу. Логикой, цитированием священных текстов, размышлением над страданием в сансаре, непостоянстве, слушанием наставлений Гуру – всеми этими вещами как доводами он должен убедить свой ум тренироваться в любви к Богу и сделать это самым главным занятием.

Такую любовь к Богу на языке адвайта-веданты называют атма-вичара или Брахма-вичара. Часто атма–вичару воспринимают как некое психологическое упражнение, замкнутое внутри себя. Ну, как бы личное дело. Вот я концентрируюсь внутри себя, хочу – концентрируюсь, хочу – нет, хочу – делаю, хочу – нет. Психологический трюк такой. Но это неверно. Атма-вичара, Брахма-вичара – это не личное дело души, это вопрос соединения души с божественным Источником. В противном случае наша атма-вичара будет всегда протекать в замкнутом контуре наших оболочек, наших скандх. Наша задача пробиться через пять оболочек и установить связь с Абсолютом. Истинная атма-вичара всегда приводит к любви к Богу, к поглощенности Богом и к самоотдаче.

Духовный путь – это путь потери всего ложного

Текст:

«Мы подходим лучше всех для этой цели, и мы отыщем его» –

Так утверждали бессчетные вековые писания.

Каждое восхваляло себя в поисках Господа.

Каждое восклицало: «Он здесь! Он там!»

Каждое бегало тут и там, чтобы увидеть Его хотя бы мельком.

Каждое утомилось и обессилило.

Каждое продолжало и продолжало свой поиск Его.

Каждое тянуло и тянуло руки, чтобы ухватить Его, и все тщетно.

Но, смотри! Это, одновременно запредельно далекое и находящееся в самой глубине пространство, продолжало ускользать и ускользать, скрываться и скрываться.

Мой Господь! Таково Твое величественное присутствие.

Ты – море трансцендентного счастья.

Ты – имманентен, Ты – повсюду.

Ты - лучезарен, исполнен блаженства и вездесущ.

Ты – величайшая милость.

Ты – один, и нет Тебе равного.

Мой Господь, я склоняюсь перед тобой в благоговении и трепете.

О, Боже! Я не могу вынести и вида этой жалкой игры вероломного ума.

Я презрел свой дом.

Я презрел свое богатство.

Я отбросил нескончаемую вереницу своих привязанностей.

Я отдал в Твои руки мою жизнь, мое тело и все, что мне принадлежало.

Я стал очарованным Твоей милостью.

И непрестанно я стремлюсь найти убежище в Тебе.

Неужели ты никогда не помыслишь вознести меня под свою опеку?

Я, бедный грешник, не знаю Твоей воли.

Я устал постоянно взывать к Тебе.

О, Ты, любящий супруг Милости!

Пришло время тебе даровать самому смиренному из Твоих слуг высший нектар бессмертия, исполненный божественной чистоты».

Рамалинга описывает свои внутренние состояния. Это не значит, что он разговаривает внутри сам с собой, разделяя себя на душу и Бога. Он пытается передать двойственным языком то недвойственное, в котором он находится. Рамалинга открыл в себе божественный источник. И этот божественный источник начал заполнять его сознание. Его тело, его ум начали полностью предаваться этому источнику, растворяться в нем. А его песни – это то, что выходило из него спонтанно в процессе такого растворения. Слова не так важны. Слова – это просто слова. Но слова передают бхаву. И можно, настроившись, понять бхаву, в которой находился Рамалинга. Это бхава, полная веры, преданности, самоотдачи, отпускания и растворения.

Таким же образом лайя-йогин, когда он успешно идет по духовному пути, он обнаруживает этот великий Источник. И он отдает, отдает, отдает. Он отдает то, что раньше считал своим, но теперь понимает: это только его карма. Рано или поздно в процессе такой самоотдачи он становится пустым, свободным, непривязанным, и он больше не отождествляет себя со своей старой личностью и кармой. Отдать предстоит очень многое. Многие люди даже не представляют, насколько много.

Один человек как-то, ознакомившись с Дхармой, сказал: «Дхарма – это не путь приобретения, это путь потерь».  «Потерь» в смысле – это путь отдачи. Мы ничего не приобретаем на пути Дхармы, чего-то искусственного, нового. Мы приходим к убеждению, что уже все есть.  Надо убрать, отбросить то, что мешает. Мы уже – ходячие алмазы. Мы уже – живое золото. Нам не нужно искать алмазы еще где-то, делать их искусственным путем. Нам не нужно искать золото, это золото внутри нас. И каждый из нас – это живой алмаз, живой бриллиант, живое золото. Но нам нужно убрать то, что закрывает эти алмазы.

Мы не создаем чего-то нового, не делаем алмазы искусственным путем. Мы скоблим их, полируем и трем, чтобы ушло все лишнее. Это лишнее есть самоидентификация с телом, умом, со всеми пятью оболочками. Это наше эго, наш ум и все наши кармы, которые истекают из них. Иногда мы очень чем-то озабочены, говорим о многих вещах, у нас много концепций. А смотришь в суть человека, он – чистый свет, чистая божественность. Ему достаточно повернуться к этой божественности, не надо ни искать, ни говорить. Все будет реализовано, все его желания будут исполнены. Он может только играть или говорить на благо других. Вопрос в том, чтобы повернуться и обнаружить эту божественность. И Рамалинга – это достойный, величайший пример такой самоотдачи, которая обнаружила эту божественность и не дала ей угаснуть. Напротив, эта божественность так разгорелась, что это закончилось реализацией божественного тела света, реализацией Рамалинги, который исчез в фиолетовой вспышке прямо в своей хижине, не оставив после себя физического тела.

Текст:

«Даже если грудной ребенок забудет свою родную мать,

Даже если мать забудет чадо, которому дала жизнь,

Даже если жизнь забудет тело, в котором находит пристанище,

Даже если ученый забудет все науки и знания, которые он с трудом постиг у стоп своего учителя,

Даже если глаза забудут моргать, чтобы уберечься от вреда,

Я никогда не забуду святое имя нашего Господа, сияющего из самых глубин святых сердец.

Не одну стрелу, но все пять нацелило на нее божество любви. Но ради своего жгучего желания достичь Божественной милости, она не пожалела бы и жизни.

В ней совсем нет мирской любви. В союзе с Божественным поток блаженства Одного без другого захлестнул ее, и она стала с ним одним целым.

И все же, если нужно заверение ее веры и происхождения, то ее вера, ее происхождение и все ее существо – в беспредельной Божественности, в Одном без другого.

О Господь, что танцует в своей беспредельной милости в сердце всего творения!

Приемлешь ли Ты свою бедную страстно влюбленную преданную?

Молю, соблаговоли прошептать хотя бы звук в знак согласия».

Когда Рамалинга говорит «преданная» в женском роде, он имеет в виду свою душу. Душа здесь имеет женский род, а Бог имеет мужской род. Почему так? Потому что душа относится к Пракрити. Пракрити – это часть материальной энергии. Сила, энергия – они всегда женского рода. Бог относится к мужскому роду. Это всегда Пуруша.

Текст:

«Мой Господь!

Ты извечно танцуешь в своей милости в сердце всех сияющих миров.

Отдохнут ли Твои уставшие стопы на склоненной голове твоего маленького слуги?

Со своей формой и содержанием преодолею ли я бесконечную преграду майи в этой жизни?

Преодолев бесконечную преграду майи, обрету ли я форму и сущность совершенной мудрости?

Заполнит ли поток запредельного блаженства все сущее, хлынет ли он через край, стирая различия внутреннего и внешнего?

Будет ли реальность затоплена этим потоком блаженства без различения одного и другого?

Погружусь ли я в глубины этого потока счастья?

Погрузившись в глубины этого потока счастья, растворюсь ли я, став Тем?

Я, Твой бедный слуга, мой Господь, не знаю какова будет Твоя воля.

Увы! Мудрецы веками стремятся познать наивысшее.

И все же я, бедная душа, вознамерился хотя бы немного познать наивысшее милостью Господа, моего наставника.

Вознамерившись познать наивысшее, я решил непрерывно созерцать эту форму Единого, не имеющего равных, эту форму вечной Красоты и Милости».

Рамалинга практиковал методы, близкие к лайя-йоге: созерцание, медитацию на пламя свечи в масляной лампе, джьоти-йогу. Но опыт свой он описывает именно через язык преданности, язык бхакти. Это не опыт и не язык ученого.

Текст:

«Я также решил стать невидимым для мира.

Но, решив так и оставаясь в своем маленьком уголке никем не узнанным, я был лишен уединения и представлен на обозрение всему миру.

Мой Господь, проявление ли это Твоей неотъемлемой милости?

Или это проявление нескончаемой темной майи?

Не зная истины, я сбит с пути.

О Господь, что танцует в сердце всего творения!

Соблаговоли спасти меня, молю!»

«Не зная истины, я сбит с пути...» В этом проявляется смирение Рамалинги. Можно ли подумать, что Рамалинга сбит с пути или он не знает истину? Если уж кто и знает истину и не сбит с пути, так это Рамалинга. Но он говорит: «Я не знаю истину, я сбит с пути». В этом проявляется его смирение. Он не хочет быть умным сам, без Бога, не хочет заявлять: я знаю истину, я знаю путь. Он говорит: пусть Бог за меня решит, я просто всего себя предаю.

Текст:

«Знатоки вкуса искушены в приготовлении изысканных сладостей.

Выжимая соки из разных фруктов, они процеживают их, а затем смешивают, добавляя во множестве сахар и измельченные сладости.

Затем добавляют ароматный мед высшего сорта, парное коровье молоко и чистейшее молоко нежного кокоса.

Ставя на слабый огонь, посыпают измельченными бобами и смешивают с благоухающим гхи, а затем снимают, чтобы блюдо, остыв, превратилось в изысканную сладость непревзойденного качества.

Ты, мой Господь, чистый нектар бессмертия, безмерно слаще.

Ты источаешь блаженство и изгоняешь страдания своим милосердным танцем в царстве реальности.

Мой Господь, молю, снизойди принять гирлянду из хвалебных слов, утопающих в любви, к Твоим лотосным стопам».

Рамалинга говорит: «...изгоняешь страдания своим милосердным танцем в царстве реальности». Где царство реальности? Как происходит милосердный танец? Как уходят страдания? Все это происходит внутри сознания йогина, когда он обнаруживает, прорвавшись за пять оболочек, трансцендентное пространство турьи, когда в нем рождается переживание внутреннего света и зарождается преданность к божественному свету, который для него является стопами Бога. 

Текст:

«Моя Сестра! Ты спрашиваешь священное имя моего Возлюбленного, Единого, не имеющего равных, чьей лучезарной милостью исполнено все, который вечно танцует в сердце Реальности.

Я назову Его Архат, Будда и подобными именами.

Я назову Его Брахма.

Я назову Его Нараяна.

Я назову Его Рудра.

Я назову Его Шива, Начало.

Я назову Его Садашива.

Я назову Его Шакти и Шива.

Я назову Его Запредельный.

Я назову Его Брахман.

Я назову Его Высший Брахман.

Я назову Его Запредельный Брахман.

Я назову Его Турьяр, Тот, кого достигают святые души.

Я назову Его Запредельный Шива.

Молю, внемли, моя сестра! Все это чудесная игра моего Возлюбленного.

Моя сестра! Ты спрашиваешь, уместно ли называть моего Возлюбленного, что танцует в сердце Реальности, Архатом, Буддой или подобными именами?

Внемли! Не только эти, но и все имена всех провозвестников более поздних религий – лишь Его имена.

Его называли даже безумцем! Так какое имя, думаешь ты, не подойдет Ему?

Послушай, не только имена богов более поздних религий, и твое имя, и мое – все это Его имена.

Воистину, имена всех живых существ – только Его имена.

Моя сестра, молю, услышь! Тебе все это станет ясным, когда ты узришь танец моего Возлюбленного в совершенной мудрости, в сердце каждой жизни».

Рамалинга получил даршан Карттикеи в зеркале в возрасте шести лет. Благодаря этому даршану у него произошло самоосвобождение, самоотдача и самоузнавание. Все три процесса. И вся остальная жизнь была непрерывным пребыванием в бхава-самадхи, сахаджа-самадхи и других видах самадхи. Все эти виды самадхи для него слились, и в конце жизни было реализовано одно из наивысших – сварупа-самадхи. Сварупа-самадхи означает, что таттвы физического тела растворяются. Его бхава-самадхи и сахаджа-самадхи были одно. Бхава-самадхи – это поглощенность бхавой.  Сахаджа-самадхи – это то же самое, только достигается оно чуть более созерцательными методами, бхава-самадхи – опорой на преданность.

Бхава-самадхи и сахаджа-самадхи слились, в результате было реализовано последнее – сварупа-самадхи.