28.06.2006

 «Мокша дхарма», глава 178, 179. Наставления Бхишмы о беспристрастии.

Текст:

«Бхишма сказал:

Об этом еще такую древнюю быль повествуют: песнь умиротворенного Джанаки, царя страны Видехи.

Да, бесконечно мое сокровище, ибо нет у меня никакого; загорись даже Митхила, моего ничего б не сгорело!»

Джанака был царем Митхилы. Однажды, когда там начался пожар, все очень страшно забеспокоились, но Джанака выглядел очень спокойным. Ему сказали:

– Царь, ты как будто вовсе и не переживаешь.

Джанака ответил:

– Во всем мире я не нахожу ничего моего, за что бы я мог переживать. Поскольку я обосновался в царстве природы Ума, которое недосягаемо.

Всякий раз, когда вы обладаете чем-либо, это обладание делает вас делающим, усиливая отождествление с «я». Истинный же йогин ничего не считает своим, потому что ему принадлежит все.

Текст:

«Об этом сообщают такое изречение Бодхьи, касающееся отвращения к миру; внемли ему, Юдхиштхира!

Умиротворенного риши Бодхью вопросил раджа Нахуша, насыщенного познанием шастр, достигшего умиротворения отвращением к миру:

«Многопознавший, наставление об умиротворении преподай мне. Какую мысль ты продумал, что странствуешь незатуманенным, спокойным?»

Бодхья сказал:

Не преподаю наставлений и здесь никого не поучаю, но притчу об этом скажу, а ты ее сам продумай.

Мангуста, чайка, змея, пестрая лань, обитательница леса, стреловщик, юница – вот шесть моих учителей, раджа.

Бхишма сказал:

Надежда порабощает нас; свобода от надежд – это высшее счастье. Превратив надежды в отсутствие надежд, сладко спит мангуста-пингала».

Когда здесь говорится об отвращении к миру, лучше перевести как «отрешение от мира». Отвращение – это та же форма привязанности, только с противоположным знаком, мы говорим о чем-то, что трансцендирует как отвращение, так и привязанность. Такая отрешенность уходит, когда исчезают надежды. Потому что до тех пор, пока у вас есть эгоистичные надежды, вы не здесь и не сейчас, вы всегда в будущем, которое считаете лучшим, чем то, что сейчас у вас есть. Из-за этого вы постоянно упускаете настоящий момент, а значит, садхана откладывается, присутствие откладывается, подлинная практика откладывается.

Оставить надежду – это значит работать с тем, что у тебя есть сейчас, это значит, быть полностью целостным сейчас, и тогда тебе уже некуда двигаться, некуда деваться. Тебе надо работать с имеющейся ситуацией, не ожидая, что в будущем она как-то улучшится или изменится. Когда ты понимаешь это пребывание в целостности, ты внезапно видишь, что находишься в такой точке, из которой будет развиваться самое лучшее будущее, потому что из прекрасного настоящего может быть еще более прекрасное будущее.

Часто мы не удовлетворены ходом вещей, потому что недостаточно проникаем в настоящее. Мы к нему подходим не с позиции целостности, поэтому настоящее нас не удовлетворяет, у нас возникает желание что-либо делать на будущее. Мы не распознаем в настоящем Бога и думаем, что уж в будущем мы его точно распознаем. Но именно такой подход и является ошибкой. Он подобен попытке собаки кусать свой хвост. Бога не найти в будущем, потому что для Бога в принципе не существует разделенности на будущее, настоящее и прошлое. Его можно найти только в целостности, которая проникает в настоящее, уничтожая три времени. А если эта целостность проникает в настоящее, то что мешает нам проникать в него прямо сейчас?

Текст:

«Увидев, как одну чайку, несущую добычу, убили другие, оставшиеся без добычи, свою добычу бросила чайка и осталась жить счастливо.

Тягостна постройка дома, удовольствия в ней – никакого. В жилище, построенное другим, змея проникла и жила счастливо.

Муни живут счастливо, прибегая к нищенству для существования, не вредя существам, как лань или птица.

Один человек, изготовляя стрелы, так мыслью был привязан к стрелам, что не заметил проходившего рядом раджу.

Где много людей, там постоянно ссоры, где двое – там постоянно обеспечена беседа; так буду я странствовать одиноко, как раковина той юницы.

Так в святой «Махабхарате», в книге «Умиротворение», в книге «Основа Освобождения» гласит 178 глава «Песнь Бодхи».

Живя в монастыре, вы пребываете в обществе. Это не мирское общество, но тоже общество. Однако это общество таково, что каждый в нем должен пребывать уединенно, самодостаточно. Здесь нет ни родственников, ни друзей, ни врагов, тем более нет закадычных подружек. Здесь каждый – это внутренняя вселенная. Выполняя работу, тем не менее не следует цепляться за ее результаты. Именно таким образом монах строит себя как монаха. Сангха – это мандала, и каждый должен вносить вклад в ее развитие – в этом нет сомнений. Это не только личная практика, но и дух общего единства, когда каждый вносит свой вклад в построение общей мандалы. Это подобно тому, как строить божественную колесницу (виману); когда-нибудь она обязательно воспарит. Однако здесь нет и тени эгоистичной заинтересованности, личной привязанности. Это способ быть безупречным в действии, в той ситуации, в которой ты находишься, и практиковать свой путь.

Текст:

«Глава 179

Юдхиштхира сказал:

О, знаток поведенья, какого поведения держаться, чтобы прожить на земле беспечально? Что делать человеку в мире, чтобы высочайшего пути достигнуть?»

Кроме изучения учения, у нас есть такой аспект как поведение. Такие два аспекта называют «воззрение» и «поведение». Воззрение – это наше мировоззрение (например, понимание адвайты, наши внутренние ощущения). Поведение – это то, как наше мировоззрение проявляется в жизни. И тот, и другой аспект важны. Если кто-то думает: «Воззрение – это все, поведение – ничто. Я – безумный авадхута», то это не совсем так, тем более когда вы находитесь в монастыре, в мандале. Дело в том, что нельзя стать авадхутой, просто объявив об этом, а нужно выработать определенные качества. Авадхута – это не человек, это тот, у кого воззрение полностью слилось с поведением. Авадхута – это могущественное вселенское божество, которое эманирует себя как человека в определенных условиях, который способен оперировать гигантскими вселенскими энергиями, который имеет не клеши, а непостижимое состояние ума, пребывает в мандале чистого видения и проявляет свои игры на благо других. Каждое его действие, даже совсем порой непонятное, является непостижимой игрой (лилой) на благо живых существ. Эта лила проясняет и растворяет их омрачения.

Когда же мы ведем речь об обычном человеческом существе, о практикующем, мы говорим, что воззрение должно разделяться с поведением. Другими словами, даже когда мы поддерживаем санкальпу «Я есть Брахман», в относительном измерении мы должны знать, что есть люди, есть боги, есть демоны. Мы должны знать, что есть люди разного уровня, есть старшие и младшие, мужчины и женщины и т.д., что ко всем этим людям нужен определенный подход, с ними нужно строить правильные взаимоотношения. Если рассматривать по-мирскому, то все это является проявлением двойственности. Но если рассматривать с точки зрения воззрения, то это уже не проявление двойственности, а это проявление различающей мудрости, которая позволяет учитывать относительные ситуации и не совершать ошибок.

Говорят так: «Даже когда твое воззрение безгранично как небо, твое поведение должно быть таким же чистым, как просеянная мука». Это действительно так, потому что, даже если у вас будет безграничное воззрение, но вы делаете ошибки в поведении, у вас могут быть трудности с полной реализацией этого воззрения. Например, проявление неуважения к богам может проявиться как неудача в духовной практике. Призывание нечистых энергий клеш может проявиться как демонические состояния. Другими словами, существует безграничное множество вселенских энергий, с которыми надо действовать аккуратно.

То же самое можно сказать и про нахождение в монастыре, общение с практикующими. Даже если ваше поведение безгранично как небо, у вас есть тело и энергия. У них есть свои законы. Это значит, что с ними нужно обходиться правильно. Если у вас есть тело, то у вас апана-вайю внизу, а удана-вайю наверху, а не наоборот. Это значит, что вы с ними должны обходиться правильно, не путая их, если хотите получить пользу от управления энергиями. У вас есть вата, пита и капха, которые действуют по своим законам, поэтому вы не можете сказать: «В воззрении это все иллюзия, ничего этого нет». Они все равно будут действовать, не спросив вас. Огонь будет действовать по-своему, ветер будет действовать по-своему. Они даже не будут обращать внимания на ваше воззрение.

Это означает, что чем выше йогин в практике, тем более щепетилен он в поведении. Эта щепетильность не является следствием мирской обусловленности или каких-то хороших аристократичных манер. Меньше всего нас интересуют светские обусловленные манеры поведения. Это поведение – следствие его внутреннего мастерства и внутреннего осознавания. Он знает, как общаться с богами, духами, демонами, с равными себе, с теми, кто выше и ниже. Он знает, как вести себя в той или иной ситуации, управляя энергиями своего тела, и множество других вещей. Все это относится к категории поведения. А если же он неумело проявляет такое поведение, то это значит, что ему не хватает ясности. У него фундаментальные пробелы в соединении воззрения и поведения.

Один учитель говорил так: «Совершенное воззрение – это реализация. А совершенная реализация предполагает способность объединять естественное состояние с любыми энергиями вселенной. Если вы достигли такой способности, конечно, вы можете сказать, что я слил воззрение с поведением. Но если вы хотите себя проверить, подойдите к пламени свечи, суньте туда руку и соедините присутствие с пламенем свечи. Если вы не отдерните ее, и при этом даже не испытаете боли, то вы соединили воззрение с поведением. Вас не жгут пять элементов, а это может означать только одно, у вас тело не из плоти и крови, а радужное».

Другими словами, пока у вас нет радужного тела, вы всегда стараетесь разделять воззрение и поведение, не путая одно с другим.

Текст:

«Об этом такую древнюю быль повествуют: про беседу Прахрады и муни Аджагары.

Некоего благомыслящего, не подверженного болезням, странствующего брамина, ценимого за разум, вопросил разумный раджа Прахрада.

Прахлада сказал:

Самоопорный, чистый, самообузданный, мягкий, безропотный, нелюбопытный, благоречивый, бодрый, мудрый, познавший, ты странствуешь, как ребенок, ибо даров ты не требуешь, не печалишься не получая, всегда так, как будто бы сыт, брамин; ни перед кем не кичишься.

Когда поток существа уносит, как бесчувственный, ты безучастен, на долг, цель желаний, деятельность ты, как с вершины, взираешь. Ты не заботишься ни об обязанностях, ни об имуществе; желаньями ты не опутан. За предметы чувств не цепляясь, свободный, ты странствуешь как зритель.

Каково твое познанье в писании, муни, каков образ жизни? Скорее, брамин, мне поведай, что ты здесь разумеешь как благо?»

Здесь Бхишма рассказывает о беседе Прахлады и аскета, выполняющего аджагара-садхану. Аджагара-садхана – это садхана питона. «Аджагара» означает «питон». То есть брахман, отшельник или аскет берет такую практику: подражать действиям питона. Он ложится на землю и лежит, несмотря на то что идут дожди, несмотря на холод или жару. Если кто-то проходит мимо и бросит ему немного еды, он примет ее, а если не бросит, лежит дальше. А если ему придется перемещаться, он как-то по-другому проявляет бесстрастие. Аджагара-садхана заключается в проявлении бесстрастия по отношению к любым вещам.

Текст:

«Бхишма сказал:

Так вопрошенный мудрец, державу (дхарму) мира постигший, молвил Прахраде разумное тихое слово:

Видишь ли, Прахрада, существ бесцельному возникновенью, развитию, старенью, гибели я не радуюсь и не печалюсь. Согласно своей природе (свабхава) все появилось, развивается, существует. Согласно своей природе все замирает; какая в том радость?»

Развитие существ и упадок – это давно предначертанные планы эволюции различных энергий на земле. Обычно люди радуются прогрессу и страшатся упадка. Родители радуются появлению ребенка. Люди радуются чему-то новому и страшатся, когда это все приходит в упадок. Но совершенное воззрение – это видеть равностно стадии зарождения, поддержания, сохранения и разрушения, во всем узреть божественный промысел, порядок вещей (рита).

Текст:

«Смотри, Прахрада: от происшедших сочетаний – разлука, из утрат – накопленье происходит, но ничему не отдаюсь я сердцем. Постигшему, как преходящи существа, привязанные к гунам природы, уразумевшему возникновенье и гибель, что остается делать?»

Здесь говорится: «Ничему не отдаюсь я сердцем». Мы можем заниматься различными вещами, и даже тщательно заботится о них, но не отдаваться сердцем – это значит не утрачивать фундаментального присутствия, не отождествляться, а, наоборот, действуя из целостности, из фундаментального присутствия, рассматривать действия как украшение к нему, как игру и проявление ясности. Это означает отдавать сердце только Всевышнему Источнику. Но если мы отдаем сердце действиям, то нам приходится забирать его из Всевышнего Источника. Вот тогда и приходит замешательство.

Например, у нас есть брахмачарини, которая решила отдаться сердцем работе на огороде. Она хотела получить огород, а когда она его получила, у нее возникло беспокойство ума за него. Но было бы лучше, если бы она отдавала сердце правильному созерцанию. Находясь в осознавании и в правильном созерцании, она бы управилась и с огородом, и с практикой, и с взаимоотношениями. Нигде бы не возникло беспокойство. И тогда огород не стал бы ограничениями, приносящими беспокойство, а стал бы ее украшением, мандалой, на которой она как божество проявляла бы свой танец. Состояние мандалы – это чистое состояние, игра, не приносящая беспокойств. Если бы она находилась в таком состоянии, огород был бы частью интеграции, частью присутствия, полем для игрового проявления, когда уже нет ни делающего, ни действующего. Но когда сердце отдается иному, внешнему, тогда действия на самом деле связывают, приносят большое беспокойство и перестают быть эффективными.

Когда мы занимаемся чем-либо, мы должны относиться к этому как к игре хорошего актера в спектакле. В этой игре нужно участвовать осознанно, с большой тщательностью, поскольку искусный актер не позволяет себе фальши. То есть это игра высокого класса. Тем не менее актер никогда не забывается, зная, что это игра, а сам он актер. Ведь актер на сцене реально не воюет и не рубит дрова, он только совершенствует свое искусство. Таким же образом и монах, занимаясь множеством вещей, реально ничего не делает, а только совершенствует свое искусство актерского мастерства и осознавания.

Текст:

«Вижу в великом океане постепенную гибель водных существ с великими и малыми телами.     Для подвижных и неподвижных существ, о царь асуров, на земле появляющихся, для всех смерть я вижу. И летающих в воздухе птиц, о высший данава, великих и малых, в свое время смерть настигнет. Движутся великие и малые светилы в небе, но временами падают они, я вижу. Так на преследуемые гибелью существа взирая, поняв, что равны все они, и тем отрешенья достигнув, я сплю счастливо.

Случится, я очень обильную пищу получу в деревне, затем лежу, много дней не вкушая. И снова предлагают мне многократно и много пищи, затем мало, потом крохи, затем и вовсе не получаю. Когда глотаю зерна, когда полакомлюсь жирным, поем и риса с мясом – питаюсь и так, и этак.

Когда на подстилку лягу, а когда – на голую землю. Мне иной раз выпадает лежать и в чертоге».

Выполняя аджагара-садхану, этот муни совершенствуется в едином «вкусе». Он лежит на земле, а иногда даже во дворце, иногда он ничего не ест, а иногда он ест много, потому что ему много жертвуют. Но самое главное здесь то, что он ни к чему из этого не привязан, а просто принимает то, что к нему приходит. Он принимает это не так, как обычный человек, который живет бесцельно. Он находится в присутствии и соединяет присутствие со всеми энергиями, которые приходят в его жизнь. Когда он делает так, то говорят, что йогин объединяется в созерцании. Кармы приходят в соответствии с накопленным ранее опытом. Вместо того чтобы их принимать, избегать или привязываться к ним, он объединяется с ними, принимая все как есть.

Умение объединяться отличает высокопродвинутого практика от неофита-новичка. Духовный новобранец действует стереотипно, одно отвергая, к другому прилепляясь разумом. Но опытный практик умеет объединять естественное состояние со всеми аспектами жизни, вследствие этого у него всегда есть непоколебимое присутствие, которое не нарушается никакими катаклизмами.

Одну послушницу позвали на собрание (это было три-четыре года назад). То ли из-за сильного переживания, то ли из-за сильного отвержения эта послушница сказала: «Я боюсь, что меня будут обсуждать старшие монахи, лучше я брахмачаринкой буду». Я подумал: «Вот это да». Это означает, что ситуация предъявляемых требований шла в разрез с внутренними установками, они не были для нее приемлемыми, ей было невозможно в то время объединиться. Этот вызов был выше ее планки, и она пошла на попятную. Она выбрала более простой и легкий для себя путь. Ей показалось, что так удобнее: меньше требований, проще живется.

Но истинный йогин не боится вызовов, он их принимает. Он знает, что с ними можно объединяться, и они не принесут ни ущерба, ни вреда. Если есть истинное присутствие, оно позволит любую ситуацию раскрыть, очистить и довести до божественного уровня. Поэтому йогин, развивший более глубокие качества естественного состояния, не боится ответственности, не боится сложной или тяжелой работы. Он вообще ничего не боится, потому что он знает, что может объединить свое естественное состояние с любыми действиями, и он будет действовать совершенно, исходя из такого состояния. Нигде не будет ущерба.

Текст:

«Ношу и лохмотья, и бумажную, льняную одежду, и шкуру, а когда и роскошные одеянья. Случится, перепадет дозволенное наслажденье, им не пренебрегаю, но за ним, труднодостижимым, не гонюсь я».

Этот йогин носит различные одеяния, вкушает различные виды еды. Когда возникает возможность получить дозволенное наслаждение (например, омовение в холодной реке во время жары или сладости), он их тоже не отвергает как что-то порочное или греховное. Разумеется, здесь имеются в виду именно дозволенные наслаждения. Другими словами, такой йогин делает все проявления жизни путем. Объединяясь с различными переживаниями, ситуациями, энергиями, он везде вычленяет пространство естественного состояния, видя, что оно включает в себя все.

Именно способность объединяться и вычленять пространство естественного состояния из любых переживаний, является целью практикующего, потому что до тех пор, пока ты не будешь распознавать высшую Сущность в любых проявлениях, ты не сможешь стать тем, кого называют джняни.

В монашеской жизни наслаждений не так уж много. В общем, когда мы говорим о наслаждениях в монашеской жизни, мы имеем в виду блаженство, возникающее при кундалини-йоге и шат-чакра-йоге в каналах. Но иногда, если вы правильно практикуете, это блаженство может быть довольно сильным. Например, один монах в отчете после ритрита написал: «Наконец-то я распробовал шат-чакра-йогу. Блаженство, возникающее в чакрах, настолько интенсивное, что оргазм с ним даже рядом не стоял. Как глупо действуют люди, не понимающие этого и растрачивающие энергию».

В основном, когда речь идет о наслаждении и блаженстве, мы имеем в виду правильное переживание в каналах в результате искусной работы с пранами и ветрами. Умелое объединение с такими правильными переживаниями дает еще больший всплеск и вкус естественного присутствия. Именно соединение такого блаженства с пустотностью является тем мощным средством, которое растворяет завесу двойственных мыслей у йогина.

Текст:

«Непоколебимый в мысли, непреходящий, знающий высшее и глубокое, течение жизни, ограничивающий себя по своему закону, отогнав страх, свободный от жадности, гнева, этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю.

Отрешенный от вкушения и питья непостоянного плода дел, от превратностей (паринама) закона времени, пространства, радующий сердце, но недостойными не хранимый, этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю».

Вы не следуете обету Аджагары, вы следуете обету монашества. Обетов существует бесконечное множество, столько же, сколько и практикующих в различных духовных школах.

В древности было распространено принимать различные обеты и следовать этому пути. Каждый обет – это как определенный тоннель реальности. Например, был распространен обет собирателя колосков, когда отшельник или монах свами давал обязательство питаться только колосками, собранными на поле, после домохозяев; с этими колосками он мог делать все что хотел, но это было его единственное питание. Или были те, кто давали обеты петуха, воробья или коровы, следовали поведению животных или птиц, полностью им подражая: жили как они, катались в пыли, вкушали зерна. Были те, кто давал обет питаться только подаянием и только в тех домах, в которых домохозяева сами дадут, а если им не давали подаяний или не встречались дома у них на пути, они постились.

Практика обетов называется «врата». На санскрите врата означает некое обязательство, но его можно перевести как путь или вход в некое другое измерение благодаря соблюдению определенных обязательств. Таким же образом, ваш путь монашества является определенным врата, ведущим вас в ваше измерение, которого вы хотите достичь. Искусность монаха заключается в том, чтобы помнить об этих обетах, быть им верным, правильно их соблюдать, зная, что и когда нужно делать, а что не нужно, какие законы есть при соблюдении этих обетов.

Текст:

«То тем, то другим вожделением (тришна) обуреваем человек, унывает, не достигнув богатства, но умиротворяется полностью постигший основу (таттва), этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю.

Неоднократно наблюдая, как здесь ради богатства униженно благородный у неблагородного милости просит, в умиротворяющем свете самосознанья, умиротворенный, этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю.

Счастья и несчастья, недостижения цели и достиженья, радости и горя, жизни и смерти закономерность протекания рассмотрев досконально, этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю.

Отстранясь от страха, страсти, гордости, заблужденья, преисполненный твердого разумения, умиротворенный, спокойно взирая на вкушающих зрелые плоды дел, этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю.

Без постоянного ложа, пристанища, от природы владея сдержанностью, правдивостью, самообузданием, храня чистоту и обеты, устранив привязанность к плоду дел, радостно этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю».

Вначале, когда было очень много молодых монахов и не было опытных монахов, даже приняв обязательства, многие о них легко забывали. Каждый день мне приходилось рассматривать какие-то самые банальные ситуации, связанные с взаимоотношениями: что-то не поделили, поссорились, нагрубили и т.д. Было очень много негармоничных отношений. Я на все это смотрел с большим юмором, понимая, что нужно время, пока разум очистится и монахи взрастят в себе самообладание, самообуздание, чистоту, отрешенность и внимательность. Я не ошибся, именно так и произошло, поскольку все радикально изменилось и такие ситуации являются скорее нонсенсом, ЧП, по сравнению с тем, что было ранее.

Другими словами, соблюдение вашего обета самообладания, самообуздания – это и есть проявление вашей дисциплины и осознанности в поведении. Монах отличается тем, что он настолько внимателен, что не позволит проскочить в себе даже тени гнева, тени зависти, тени привязанности, тени вожделения и любых других неочищенных свойств и качеств. Он внимателен, и эта внимательность подчеркивается именно в его поведении.

На таких монахов приятно смотреть. Такие монахи радуют глаз, вдохновляют молодых практикующих, являются примером для мирян. Когда сейчас миряне общаются с опытными монахами, они говорят: «Это школа свами». Эти монахи их вдохновляют, они просят: «Пожалуйста, пусть монахи приезжают еще». Монахи, обладающие стажем пять-шесть лет практики – это опытные духовные практикующие, которые могут вдохновлять мирян и помогать им изменять свою судьбу к лучшему. Это так, поскольку непрестанной работой над собой они взрастили самообладание.

Текст:

«Видя, что человек с целью избежать страданья гонится за предметами желаний, я, утвержденный в себе, разумея, что непостоянна жажда, что теснит она сердце, этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю.

Не возбуждая сердце, мысль или слово, увидев, что любовь и счастье трудно достижимы, непостоянны, этот обет Аджагары, чистый, я соблюдаю.

Ведь много говорилось об этом мудрецами, вещими, провозглашавшими Атмана славу, и так и этак, и там и здесь, и то и другое, исследовавшими собственной и чужой мысли тайну. Умиротворясь, я это все проследил, особенно пропасть, куда стремятся неразумные люди, и бытующее здесь бесконечное горе. Среди людей оставаясь, ухожу в запредельное, отстранив горе, жажду.

Бхишма сказал:

Человек, который здесь, как махатма, последует обету, блюдомому Аджагарой, освободясь от страсти, удалясь от заблуждения, гордости, жадности, страха, тот, следуя этому руководству, конечно, будет счастлив.

Так в святой «Махабхарате», в книге «Умиротворение», в книге «Основа освобождения», гласит 179 глава «Беседа Прахлады и Аджагары».