20.06.2006

 «Мокша дхарма, глава 333, 334, 335. Наставления Нарады Шуке.

Текст:

«Бхишма сказал:

Выслушав слово Нарады, премудрый Шука, весьма понятливый, размышляя, в сердце своем не нашел решенья:

«Сыновья да жены – великое горе, великий труд – постижение знанья. Какова же та вечная обитель, где ничтожны страданья, где велика удача?»

Затем о своем решительном, блаженнейшем пути поразмыслив недолго, о запредельном пути, последний выбор праведника постигнув, он так размышлял: «Как мне высочайшим путем пройти беспечально, чтобы опять не возвращаться в океан различных рождений? Запредельного бытия желаю, откуда не возвращаются снова; достигают сердцем достоверного пути, все привязанности отвергнув».

«Запредельного бытия желаю, откуда не возвращаются снова». Каждый из вас становится монахом, потому что жаждет этого запредельного бытия. Однако один раз выразить такое желание запредельного бытия недостаточно, поскольку человеческий ум в кали-югу подобен обезьяне, он все время мечется. Ум (манас) называют так: опоенная вином бешеная обезьяна, которую ужалил скорпион. Если взять бешеную обезьяну, опоить ее вином и к тому же ужалить скорпионом, она будет находиться в совершенно дичайшем состоянии, поэтому любые попытки контролировать ее будут тщетны. Примерно то же самое представляет собой человеческий ум. Даже святые говорят: «Я могу выполнять суровейший тапас и отречься от всего, я могу выполнять очень тяжелую работу, победить сотни врагов разными видами оружия, но по сравнению с контролем ума, все это не сложно, ум труднее контролировать».

Даже когда мы выражаем намерение достичь высшей обители, откуда не возвращаются снова, мы видим, что эта обезьяна пытается все перевернуть по-своему. Поэтому йогин непрерывно поддерживает такое намерение: вновь и вновь выражая эту санкальпу, напоминая себе о ней: я же для этого практикую, я же решил это реализовать. Вновь и вновь, изо дня в день он укореняется в этой мысли, привыкает к ней и растет с ней. Когда мы думаем о чем-либо, это растет в нас день ото дня, а если мы не направляем на это сознание, то, конечно, у нас это не растет. Чем отличается зрелый практик от незрелого? Зрелый эту санкальпу держит непрерывно, незрелый вспоминает только изредка, время от времени. В общем, Нарада вдохновил Шуку именно на неуклонное держание такой санкальпы.

Текст:

«Пойду туда, где самоумиротворение меня встретит, негибнущее, непреходящее, где пребуду вечно. Но высшего пути нельзя достичь без йоги, и пробужденному не подобает быть связанным делами. Поэтому, утвердясь в йоге, покинув плотскую обитель, став ветром, в огромное сияние Солнца проникну, ведь оно не гибнет, как из-за сонма богов гибнет Сома».

Можно сказать, здесь продолжение наставлений в духе трех золотых правил. Хотя Шука сам не новичок, тем не менее ему понадобилось вдохновение великого риши, бессмертного Нарады. Нарада вновь пояснил сущность изначального состояния для Шуки. Вдохновившись, Шука принял «великое решение». Вновь и вновь здесь повторяется этот принцип принятия «великого решения», вхождение в «великое недеяние». Шука говорит: «Я достигну той обители, где ничто не гибнет (то есть помещу свой ум туда). Я отрешусь от всякого делания, от всякого чувства действия, оставлю любые деяния».

На внешнем уровне с точки зрения санкхьи или традиции сутры оставление деяния связано с поведением. У нас в ануттара-тантре оставление деяний связано, прежде всего, с «великим решением» и вхождением в «великое недеяние», то есть полным отказом от эгоистичного чувства делателя и делания, от привязанности к плодам и результатам своего деяния. Когда мы таким образом поступаем, действие перестает нас связывать и вообще они перестают быть действиями. Чем же они становятся? Они становятся игрой, творческим самовыражением. Внешний отказ от деяний не является чем-то подлинным и естественным, потому что само деяние – это не плохо, это творческое движение энергии. Когда деяние находится в присутствии, оно становится лилой, самоосвобождающей игрой. Тогда деяние является украшением, орнаментом, творческим самовыражением, манифестацией, излучением шакти из божества, которое изливается спонтанно. Но в нечистом кармическом видении деяние закабаляет, как цепи. Оно связано с делающим, с делателем, с привязанностью к плодам и результатам. Тогда лила уходит, наступает причина-следствие, карма. В этом смысл отказа от деяний.

Разумеется, тому, чей ум очень беспокоен, кто очень привязан к чувству делателя, понадобится длительный отказ и от внешних деяний. В какой-то период ему надо вообще замереть, продолжив практику в ритрите.

Шука здесь принимает «великое решение» войти в глубокое самадхи, перейти на уровень ветра, а с уровня ветра сделать прыжок на уровень Солнца, бога Сурьи. Солнце – это божественное в человеческом мире. Можно сказать, что это дверь в Хираньягарбху, в каузальный мир. Хотя ученые описали Солнце с точки зрения физических процессов, само Солнце с точки зрения теории йоги является проявлением более высокого измерения в нашем мире людей – мира Хираньягарбхи. Шука решает выполнить махасамадхи, самьяму на Солнце, полностью войдя в него, чтобы перейти в полный мир недвойственного Брахмана.

Текст:

«Расплесканный богами, он падает на землю и вновь восходит. Всегда гибнет Сома и вновь возрастает; зная это, подобного повторного убывания и возрастания не желаю! А лучистое Солнце озаряет миры могучими лучами, никогда не ущербляется его диск, оно дает всему силу»

Возможно, тут не совсем понятно, о чем идет речь. Здесь Шука рассуждает о Соме. Сома – это божество Луны. В отличие от Солнца, которое олицетворяет каузальный мир, Луна олицетворяет астральный мир, мир предков. Путь луны (питрияна) – это путь астрального тела, путь духов магии, шаманизма. Луна всегда связана в духовной практике с астральным миром и путем предков. Здесь Шука рассуждает: как бог Сома непостоянен (он то возрастает, то убывает, как Луна, убывающая или возрастающая в соответствии с фазами), таким же образом и путь предков ненадежен, он не является полной реализацией.

В нашем мире людей Солнце, Луна – это физические объекты, категории астрономии. Но в ведической философии это не столько объекты, а скорее, измерения, которым принадлежат те или иные светила. В этом контексте мы их рассматриваем. С этими измерениями связаны два божества: Сома и Сурья. Сома связан с богами страсти, с астральным миром. А Сурья – с высшим Брахманом, с недвойственностью и каузальным миром.

Текст:

«Итак, мне угодно идти к Адитье, пламенеющему силой; там с непоколебимым внутренним «я» (антаратма), необорный, пребывать я буду. Сбросив это бренное тело, в обитель Солнца вступлю с мудрецами, в трудно-выносимое солнечное пламя».

Здесь Шука говорит об очень высокой и очень сложной практике, связанной с джьоти-йогой, а именно о вхождении в пространство сурья-акаша.

Согласно традиционной классификации существует пять основных пространств: маха-акаша, таттва-акаша, сурья-акаша и т.д. И одно из высших пространств – это пространство солнца (сурья-акаша), подобное миллиардам солнц. Когда йогин входит в высшее состояние самадхи, отделяясь от физической оболочки, он входит в это огненно-золотистое пространство, подобное пламени. И Шука, достигнув очень больших успехов в йоге, решает войти в это пространство, вдохновленный наставлениями Нарады.

Текст:

«Прощаюсь с деревьями, слонами, горами, землей, сторонами света, со змиями, ракшасами, пишачами, гандхарвами, данавами, богами. Во все существа миров я, несомненно, проникну – Да узрят риши, боги мою йогическую силу!»

Шука здесь прощается с деревьями, животными, людьми, духами, богами, ракшасами и прочими. На самом деле он прощается не столько с какими-то внешними существами, сколько со своим двойственным видением. Люди, деревья, камни, боги, духи – все эти миры существуют до тех пор, пока существует наше обусловленное видение, в том числе и физическое тело. Он решает полностью преодолеть дуальность, двойственность, даже на относительном уровне. Не то чтобы он прощается из привязанности и сожаления, он просто расстается окончательно со своим остаточным кармическим видением, где еще была тонкая завеса, пелена двойственности, позволяющая ему видеть отдельно что-то. Он говорит: теперь я стану душой всего, войду во все живые существа, осуществив предельное самадхи.

Текст:

«Затем он просил отпустить его всемирно-прославленного риши Нараду; Отпущенный им, он отправился к отцу оттуда.

Поклонившись в ноги махатме, муни Двайпаяне Кришне, Шука, попросив его отпустить, совершил прадакшину. Услыхав это слово Шуки, довольный махатма риши сказал ему снова: «Слушай, сын мой, повременил бы ты нынче, пока на тебя не налюбуются мои очи!»

Но Шука без слабости, так отрешенный, свободный от сомнений, об освобождении помышляя, предал сердце свое уходу. Покинув отца, отправился превосходный муни на хребет изобильной Кайласы, населенной сотнями совершенных».

Шука, получив наставления от Нарады, посетил отца, и, спросив благословения, покинул его. И хотя Кришна Двайпаяна Вьяса уговаривал его остаться, Шука, устремленный к освобождению, отправился в Гималаи, населенные множеством сиддхов. По другой версии здесь, когда он уже был взрослым, он покидает отца уже во второй раз. А первый раз он его покинул в детстве, в шесть лет. И когда отец пытался его удерживать, он ему ответил примерно так: «В тебе много майи». Вьяса пытался объяснить ему, что можно здесь практиковать, что он сам Гуру, но очевидно Шука, имея с прошлых рождений высочайшую реализацию, обладал очень большой самодостаточностью.

Текст:

«Бхишма сказал:

Сын Вьясы, взойдя на отрог горы, Бхарата, в пустынной стране на горной, укромной площадке уселся, расположился согласно уставу законодательных писаний: все члены, начиная с ног, расположил в порядке, знающий последовательный порядок. Тогда тот познавший, обратясь лицом к востоку, вскоре после восхода солнца сел, как подобает при упражнениях, подобрав руки и ноги.

Там не летали птицы, не было шума, не открывалось далекого вида; здесь мудрый сын Вьясы совершал упражнения йоги. Тогда он увидел себя отрешенным ото всех связей, и, прозрев запредельное То, смехом своим посмеялся Шука. Для достиженья освобождения, утвердясь снова в йоге, став великим владыкой йоги, он вознесся на воздух».

Войдя в самадхи и пережив недвойственность, Шука увидел остаточные иллюзии, в которых находился его ум. И когда он освободился от них, он рассмеялся так же, как человек, который получает сатори – мощное переживание недвойственности, которое показывает всю бесцельность его эгоистичных действий, всю мелочность его цепляний всю иллюзорность, которую он считал раньше реальной. Он напоследок посмеялся над собственными остаточными иллюзиями. Это верный признак того, что йогин прогрессирует. В общем, критерий примерно таков: если прошло пять лет, и вы не смеетесь над собой старым, пятилетней давности, значит, у вас нет прогресса. Если вы правильно практикуете, глядя на себя через пять лет, вы видите, в каких ограничениях пребывал ваш ум пять лет назад и как вы выросли за это время. Вы прослеживаете огромную дистанцию, которая была пройдена за это время. У вас появляется совершенно новый уровень понимания. И так это происходит много раз.

Текст:

«Совершив прадакшину божественному риши Нараде, явил тому высочайшему риши свою йогу.

Шука сказал:

 Я увидел путь, иду по нему, да будет тебе благо, великий подвижник! Иду по желанному пути по твоей милости, светозарный!

Бхишма сказал:

Отпущенный Нарадой, поклонясь ему в ноги, самим Двайпаяной рожденный Шука снова погрузился в йогу и вознесся в пространство. Взлетев с хребта Кайласы, он поднялся на небо. Став ходящим по небу, святой двигался уверенно, как ветер. Превосходного брамина, величием подобного сыну Винаты (Гаруде), все существа увидали, возносящегося со скоростью ветра или мысли. Отчетливо проникая мыслью во все три мира, направлялся он в дальний путь, сияющий подобно огню и солнцу.

Мыслью сосредоточенного на одном, устремленного без страха все существа, подвижные и неподвижные, узрели. Посильно, согласно уставу, они совершили ему поклоненье, а небожители его ливнем цветов одождили с неба. Увидев его, поразились гандхарвов и апсар вереницы, риши (совершенные) пришли в крайнее изумленье:

«Кто это, тапасом достигший совершенства, ходящий в поднебесье? Распрямлено его тело, воздето лицо, его глаза сияют!»

Тогда великий праведник, в трех мирах обретший славу, безмолвно шествуя, лицом обратясь к востоку, направлялся к творцу света – Солнцу».

Шука, войдя в саруба-самадхи, поднялся на уровень ветра. Его тонкое тело стало видимо богам, духам, апсарам, богам страсти и даже риши привела в изумление его величайшая духовная сила. Но, не отвлекаясь на их восхваления, он однонаправленно пребывал в глубоком присутствии, направляя свой ум на Солнце. Он выполнял предельную интеграцию, находясь в сахаджа-самадхи.

Текст:

«Ликующими возгласами как бы наполнили отовсюду пространство, взирая на его быстрый полет, апсар вереницы. О раджа, были потрясены их сердца: изумил их предельно носящий пять кос (панчачуда), так что глаза они широко раскрыли.

«Какое божество такого дива достигло, такой высочайшей дороги? Как решительно сюда оно приходит, как бы освобожденное, свободное от желаний».

Сияние Шуки поразило небесных девушек, апсар.

Текст:

«Тогда на горе, по имени Малая, он воздвигся; ее Урваши и Пурвачитти всегда посещают. Обе они с крайним изумлением встретили того сына брахмариши: «Ах, как самоуглубился разумом, изучая веды, этот дваждырожденный! В короткое время на небосвод он взошел, как месяц, послушанием отцу он достиг такого непревосходимого разуменья! Благоговейно преданный отцу, возлюбленный сын отца, суровый подвижник; как же отец, не помышляющий ни о чем ином, его мог покинуть?!»

Слово Урваши услышав, вполне знающий высшую дхарму Шука во все стороны глянул, как бы приведенный в исступленье: в небосвод, землю, скалы, леса, в рощи, в озера, реки тогда он проникнул взором. На сына Двайпаяны, собравшись, с большим почтеньем все божества взирали, сложив руки.

Тогда знающий высшую дхарму Шука сказал им такое слово: «Если отец меня будет искать, так восклицая: «Шука!», отвечайте тогда ему все разом, из любви ко мне это благоволите сделать».

Услышав слово Шуки, все стороны с их лесами, морями, реками, скалами ответили ему разом: «Как ты нас просил, певец, пусть так и будет! На призывное слово отца мы ответим».

Бхишма сказал:

Молвив такое слово, великий риши, превеликий подвижник Шука пребывал в совершенстве, оставив четыре порока. Восьмиричную тьму покинув, он отбросил пятиричные страсти (раджас), затем он отбросил и саттву; это было как чудо! Тогда в постоянном, бескачественном, лишенном признаков месте утвердился он в Брахмо, как бездымный огонь сияя.

Падал огненный дождь, стороны небосвода вспыхнули пожаром, задрожала земля в это мгновенье; это было как чудо! С деревьев попадали ветви, с гор покатились утесы. Раскололись с грохотом хребты Химавата, как бы раздираясь. Не пылал очистительный огонь, не сияло тысячелучистое Солнце. Всколыхнулись моря, озера, реки. Пролил Васава дождем вкусную, благовонную воду. Повеял дивный, душистый, чистый ветер. С отрогами, высящимися дивно, чета Химават и Меру, сходящиеся две горы, белая и желтая, прекрасные, словно из серебра и золота, Бхарата, в сто йоджан шириной, длиной, высотою, – на северной стороне сияли; он это видел.

Затем с бестрепетным сердцем вознесся Шука; тогда вершины обеих гор внезапно раздвоились. То было как невиданное чудо, махараджа, и меж двух отрогов гор он проследовал быстро».

Сила контроля элементов Шуки была такова, что, когда он входил в такое великое самадхи, пять стихий словно разбушевались. Часто описывают, когда уходят великие йогины, проявляются различные феномены, в зависимости от того, какие элементы у них доминировали.

Наше кармическое видение кажется грубым, но оно состоит из сознания, и мы все участвуем в его поддержании. Но великие святые не только участвуют в кармическом видении, они на него очень сильно влияют. В отличие от обычных существ состояние их ума очень сильно влияет на вселенную: такой святой может сдвинуть орбиту планеты, вызвать катаклизмы, изменить мерность пространства, создать глобальные геофизические процессы, поскольку его ум распространяется на божеств, управляющих планетарным климатом, физическими константами.

Текст:

«Высочайшие горы ему не преграждали дороги; И среди небожителей поднялся великий шум в небе. Восклицали гандхарвы, риши, те, что пребывали на скалах, Шуку, парящего между раздавшихся гор, увидев. «Свят, свят!» – отовсюду такой возглас раздался, Бхарата. Боги, гандхарвы, риши его почтили, толпы ракшасов, якшей, видьядхаров хранителей знанья толпы. Поднебесье внезапно наполнилось дивными цветами. Шука, совершив вознесенье, великий раджа, достигнул превознесенной, приятной Мандакини (небесного потока)».

Когда йогин продвигается в практике и входит в самадхи, он встречает разных живых существ, населяющих мир помимо него. Он видит духов, существ ада, асуров, ракшасов, богов страсти. Затем, поднимаясь выше, он начинает видеть бессмертных небожителей и святых богов. Вначале он видит их и вступает с ними в неторопливые беседы. Но по мере углубления самадхи, низших существ он проходит очень быстро: они мелькают перед его взором и исчезают, он больше не задерживается на разговоры с ними. По мере усиления его самадхи он начинает встречаться с высшими существами (сиддхами, бессмертными, риши и богами), которые дают ему благословения. По мере нарастания сияния многие из них высказывают ему почтение и делают подношение. Примерно таким же образом развивается практика на пути божественной гордости.

Текст:

«Праведный Шука увидел цветущие заросли деревьев, в реке резвились апсары веселой гурьбою. На бесплотного Шуку, нагие, бесплотные, они взирали.

Отец, преисполненный нежности, узнав, что возносится Шука, следовал позади за сыном, северным путем направляясь. Шука же с восходящим ветром направлялся восходящим путем в поднебесье. И стал он Брахмо, являя свое превосходство, а великий подвижник Вьяса избрал иной путь великой йоги. В одно мгновение достиг он обители Шуки. Как Шука прошел, раздвоив вершину горы, он видел. Когда восхваляли риши деяния его сына, возгласом «Шука!» его долго призывал Вьяса. Отзвуки призывов отца наполнили три мира, а Шука, став душою всего, вездесущим, всезрящим, праведный, возгласом «бхох!», далеко разносящимся, ответил. Когда выкрикнул он «бхох!», тот односложный возглас, откликнулся весь преходящий мир, подвижный и неподвижный. С тех пор и поныне, если выкрикнуть призывный возглас, в горных пещерах, на горных хребтах за Шуку, как некогда, они отвечают.

Затем, показав свою власть, в существах исчез Шука».

По следам Шуки шел Вьяса, его отец, пытаясь его разыскать. Когда небесные девушки купались обнаженные, они увидели Шуку и рассматривали его, не стесняясь. Но когда туда пришел Вьяса, эти девушки сразу же убежали. Вьяса спросил:

– Почему вы, когда видели Шуку, не убежали, а стояли перед ним, но, увидев меня, убежали? Ведь я тоже йогин и во мне нет вожделения.

Они сказали:

– Мы не воспринимаем Шуку как человека, в тебе же еще нечто человеческое осталось.

Шука начал сливаться с Брахмо, полностью покинув человеческое состояние. Он вышел на уровень бога-творца, его разум проник во все объекты вселенной.

Текст:

«Покинув все качества, звук и другие, он в запредельную область вознесся. Увидев величие своего безмерно-великолепного сына, на выступ скалы опустился Вьяса, размышляя о сыне. Тогда на берегу Мандакини вереницы апсар игривых всполошились от прихода того риши, потеряв рассудок. Одни влились в воду, за кусты укрылись другие, иные, заметив того превосходного муни, схватили одежды.

Муни Вьяса поняв, что его сын свободен, он же сам связан, был доволен и вместе с тем пристыжен. Тогда бог, окруженный гандхарвами, сонмами ришей чтимый, приблизился держащий в руке Пинаку владыка Шанкара.

Сперва ободрив знаком, Махадева такое слово молвил Двайпаяне Кришне, обуянному горем-печалью о сыне:

«Подобного силой огню, воде, воздуху, поднебесью, такого сына ты у меня просил когда-то. Затем с такими признаками у тебя родился сын силой твоего тапаса и по моей милости – чистый, обладающий силой Брахмо».

Когда Шука ушел, слившись с Брахманом, Вьясе явился Шива и напомнил о своем благословении. Он сказал: «Благодаря своему тапасу ты вымолил у меня сына непревзойденной йогической силы. Сейчас ты можешь убедиться, что именно такого сына получил».

Текст:

«Высшего пути он достигнул, труднодостижимого для не победившего чувства и даже для богов; что же ты о нем горюешь, певец-риши? Пока плещут моря, пока стоят горы, дотоль не погибнет слава твоя и твоего сына. Отсвет, подобие твоего сына, всегда и везде, непреложно ты будешь по моей милости видеть в этом мире, великий муни!»

Водимый самим владыкой Рудрой, Бхарата, созерцая свет сын\), многовозрадованный, возвратился к себе тот муни.

Так о рожденье, также о пути Шуки, как ты просил, я поведал тебе подробною. Некогда мне то рассказывал божественный риши Нарада, также в беседах великий йогин Вьяса, от слова до слова. Эту чистую быль, касающуюся основы освобожденья (мокша дхармы), если усвоит стремящийся к покою, то пойдет путем запредельным».

Пророчество Шивы, данное Вьясе, сбылось. До сих пор не меркнет слава великого йогина Шуки, вдохновляя сотни тысяч йогинов по всему миру, и Кришны Двайпаяна Вьясы, его отца.