14.07.2004

«Веди меня от нереального к реальному. Веди меня от тьмы к свету. Веди меня от смерти к бессмертию».

«Снова и снова я смиренно восхваляю то великое Существо, которое пронизывает все творение, сияет повсюду как сознание, извечно свободное. Свидетель всех действий, истинное знание и ничем не отличающееся от моей собственной Высшей Сущности».

Дживанмукта-гита.

Получение освобождения в этой жизни тела называется дживанмукти. Оно означает вполне определенное состояние. Если бы это состояние освобождения отождествлялось со смертью физического тела, то это было бы освобождение, которое наступало бы в результате смерти физического тела, в равной мере оно достигалось бы и такими животными, как собаки, свиньи и прочие.

Текст:

«Джива (индивидуальное «я») – это сам Шива (всевышнее «Я», Бог»). Таким образом джива зрит себя во всех существах и испытывает единство со всем сущим. Тот, кто видит только эту истину в жизни, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Как солнце освещает весь мир, так и пронизывающий все творения и неотделимый от них Брахман озаряет весь мир. Тот, кто осознает это, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Как луна, которая кажется множественной, отражаясь в воде прудов, озер, рек, горшков, и все же при этом является одной единственной сущностью, так и Атман (высшее «Я») кажется множественным, когда он принимает различные формы. И все же он является при этом единым и абсолютно неделимым. Только тот, кому ведома истина Атмана, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Брахман неотъемлемо присущ всему сущему. По этой причине в нем нет ни различий, ни тожественности. Другими словами, он не может быть определен в терминах различий (бхеда), отсутствия различий (абхеда), или различия тождественности (бхеда-абхеда). Тот, кто зрит Брахмана таким, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Природа реальности такова: тонкое тело превосходит ограничение пространства. Всевышнее существо – душа в этом тонком теле. «Я» – и актер, и переживание. Тот, кто знает, что все это так, считается дживан-муктой, освобожденным при жизни.

Тот, кто поднялся над чувствами, умом и разумом, и осознал свое наивысшее «Я» (стал Атма-джняни), считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Тот, чья деятельность свободна от огорчения и страстной увлеченности, для кого нет ни приемлемого, ни неприемлемого, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Тот, кто пришел к заключению: «Мне известна какая-либо деятельность, которая считалась бы предписанной священными писаниями», или, другими словами, тот, кто никогда не воспринимает себя совершающим любые деяния при совершении какой-либо деятельности и понимает, что деятельность как таковая – это Сам Брахман, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Тот, кто осознает и воистину зрит Всевышнего Господа всего творения в образе Того Духа, Который пронизывает все пространство, а следовательно, всех существ – средоточий деятельности, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Джива каждого из творений, существующих с незапамятных времен, – это Сам Шива. Поэтому джива неуничтожима. Познавший эту истину и не испытывающий ненависти ни к одному живому существу, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Высшее «Я» – это Гуру. Это ты сам. Оно – все это. Оно – всепронизывающий Дух. Ничто не может нанести ему вред. Таким образом, джива и Шива – одно. Следовательно, они не могут ни уменьшиться, ни увеличиться. Тот, кому ведома эта истина, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

То, что мудрые зрят посредством внутреннего самоисследования, – это их ум. Когда ум сосредотачивается на Со-хам («я есмь То»), он становится Тем. Этот ум при медитации на «я есмь То» – это Сам всепронизывающий Шива. Тот, кому ведома эта истина, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

То, что мудрые зрят посредством медитации – это Дух. Этот Дух называется духовным осознанием и умом мудреца. Он также называется пустотой (шуньей), растворением (лайей) и полным растворением (вилайей). Тот, кому ведома эта истина, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Тот считается дживанмуктой – освобожденным при жизни, чей ум постоянно наполнен блаженством в результате осознавания, созерцания и медитации в результате медитации. Кто всегда пребывает в медитации и свободен от двойственных представлений, от бремени и освобождения.

Только тот мудрец, чей ум поднялся над качествами (гунами) его природы, всегда пребывает в блаженстве, источник которого находится внутри его самого. Такой мудрец, наслаждающийся осознанием Брахмана, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Узревшие посредством медитации внутренний свет в своем сердце, превзошли ум и подчинили его. В результате они видят Реальность как Со-хам и Хам-са – «То есмь я», и «я есмь То». Тот, кто осознает свою сущность подобным образом, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Шива – божественный принцип, шакти – вселенская энергия. Микромир, макромир, поле сознания, сердце и безрассудная страсть – все это равной мере только высшая Сущность, Атман. Тот, кто осознают эту истину, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Тот мудрец, который превзошел состояние бодрствования (джаграт), сна со сновидениями (свапна), глубокого сна без сновидений (сушупти) и всегда пребывает в четвертом (турья) трансцендентном состоянии сознания, чей ум всегда медитирует на Со-хам, «я есмь То», кто растворен в этом переживании, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Ум, осознающий себя как То, через переживание Со-хам, пребывает в извечном Духе, будучи подобным бусине, нанизанной на нить запредельного сознания. Реальность, представленная мантрой Со-хам, – это сам запредельный Брахман, она бесформенна. Тот, кому ведома эта истина, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Ум обуславливает восприятие множественности и различий мирскими людьми и восприятие единства мудрецами. Тот, кто не воспринимает воображаемую множественность и утвердился в восприятии единства, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Тот, чей ум осознал эту мудрость и всегда твердо придерживается положений этого учения, ведущего к духовному совершенству, в результате достигает мокши и считается дживанмуктой – освобожденным при жизни.

Практикующий йогу обретает превосходный ум. Поскольку он отрекся от всего приходящего, внешне он напоминает того, кто пребывает в бездействии. Тот, кто отринул все приходящее и внешнее, считается дживанмуктой – освобожденным при жизни».

Так заканчивается песня о дживанмукте, спетая Даттатреей.

Поза для медитации. Позвоночник должен быть прямым, как бусы, нанизанные на тростник. Шея должна быть слегка наклонена вперед, тело должно быть выпрямлено вертикально, как дикая лилия. Руки вытянуты и параллельны, словно образуя квадратный узел. Ладони в медитативной позе должны давить на место ниже пупка. Ноги должны быть скрещены, как линии на шахматной доске махасиддха Нардева.

Нардева – это Наропа. Это один из великих авторитетов, просветленных йогинов. Он считается одним из основателей школы кагью в буддизме.

Здесь сиддха описывает правильную позу. И можно уловить, какая у него бхава, когда он созерцает или описывает позу тела. Махасиддха – это высший авторитет для любого йогина, для любого практикующего, но пишет он как поэт. То есть для него это уже не практика, а он описывает бхаву, которая опустилась на физический уровень. Тело для него – это уже творческая эманация, созерцая которую, он созерцает бхаву, божественное. Для него уже нет поверхностного или легковесного. Это состояние глубокого присутствия, в котором, на что бы ни было направлено восприятие, созерцание, оно происходит в пространстве, где уже отсутствует время, где нет спешки. В этом состоянии, где время уже самоосвобождено, где тотальное присутствие, и есть настоящее. В нем не существует поверхностных отношений, потому что единственный критерий истинности в этом состоянии – подлинность, глубина, проникновенность. Поэтому в истинном присутствии нет суматошного ума, спешащего что-то быстрее сделать или невнимательного к чему-то.

В истинном присутствии созерцание само по себе духовное, поэтому, с чем бы ни соприкасалось восприятие, на что бы оно ни было направлено, это контакт с духом. Даттатрея в «Дживанмукта-гите» постоянно говорит: «Джива – это Шива». Джива – это воплощенная сущность. Это не значит, что это только человек. Любое явление есть джива. И это не выражение Абсолюта, а это сам Абсолют, который таким образом предстает, и он неповторим. Воззрение на любой аспект с позиции недвойственного созерцания, с позиции лайя-йоги или ануттара-тантры такое: каждый элемент – это выражение Абсолюта.

Я не говорю о том, что эти объекты означают, как их правильно держать, потому что тут все понятно. Здесь говорится о настрое, о том, что такое практика с позиции мудрого воззрения. То, что есть – это всегда только настоящее, как бы оно ни выражалось: кармическая деятельность либо присутствие в осознавании этой истины настоящего. От наличия или отсутствия осознавания и зависит то, как это называется: либо это сансарное состояние, либо это садхана. Но и то, и другое является выражением Бытия, настоящего. Это сам дух, сам Шива. Отличие только в глубине этого осознавания. Поэтому садхана – это не путь к реализации истины, а это сама истина, которая выражает себя в максимально прямом насыщенном проявлении. В кармическом отношении оно проявляется рассеяно, но садхана – это оно, проявляющееся максимально. В каком-то писании говорится так: «Садхана – это не путь к освобождению, это проявление освобождения».

Что касается пользы от этих положений тела, то по этому поводу можно сказать следующее. Апана-вайю (изливающаяся вниз энергия) контролируется позой со скрещенными внизу ногами. Самана-вайю (тепловая энергия) – давлением на пупок. Вьяна-вайю (распространяющаяся энергия) – выпрямлением позвоночника и вертикальным положением тела. Прана-вайю (жизненная энергия) – выпрямлением плеч, ладоней и в локтях. Удана-вайю (восходящая энергия) – малым наклоном шеи и касанием нёба языком. Если йогин может контролировать эти энергии в теле, он сможет получить и контроль над всеми вторичными энергиями. Их особенно хорошо контролировать неподвижным пристальным взглядом. Благодаря этим положениям все каналы, энергии и бинду могут быть оживлены и стабилизированы. В результате всего этого элементы тела достигнут гармонии, комплекция будет величественной, хорошее и спокойное погружение возникнет естественно, поскольку медитативной позой успокаиваются беспорядочные мысли. Ум будут меньше одолевать тупость или страх, с ясностью проявится осознавание, в теле появится легкость и сила.

Критерий роста осознавания – это яркость осознавания. Яркость полноты пробужденного потенциала тела, энергии, сознания. Ярко раскрытый, являющий себя так, словно этому не нужно подтверждения, потому что сам опыт и есть это раскрытие. Правильное тело – это благоприятное состояние, когда этот потенциал полноты пробужденности, ум, энергия, тело собираются. Здесь мобилизируется как бы на одном острие вся полнота присутствия в единстве ума, энергии, тела.

И ум, и энергия, и тело являются проявлением чистого недвойственного присутствия. Когда ум осознает это недвойственное присутствие, когда энергия напрямую переживает это недвойственное присутствие, когда тело напрямую резонирует с этим недвойственным присутствием, тогда осознавание таково, как оно есть. Настоящее воспринимается неразрывно, без колебаний, и тогда познается мудрость недвойственного присутствия, которая не измышлена, а такая, какая она есть. Созерцание того, что есть, также не искажается перспективами, определениями, классификациями, сомнениями. Это позиция понимания с ясностью, но на самом деле по-настоящему растворение прослоек между чистым прямым восприятием уходит, когда уходит беспокойство о себе. Самая большая проблема – это зацикленность на себе: на получении опыта, на стремлении к достижениям. Оно проецирует опыт, оно сравнивает это с пережитым ранее, оно желает какого-то состояния. Таким образом настоящее никогда не чисто. Мысли вращаются, потому что присутствует коренное беспокойство, неоформленное. Это просто как болезнь. Беспокойный разум всегда находит причину, чтобы быть беспокойным.

И какие методы здесь ни применяй, это будет лишь временное задавливание этого начала. Ты будешь входить в дхьяну, сужать разум, концентрироваться на чем-либо, будь то точка, будь то что-либо возвышенное, но в конце концов оно будет разрушено, потому что внутреннее беспокойство не будет растворено. Оно будет практиковать из-за этого беспокойства, оно будет желать что-то. И это рога, которые растятся практикой, самим собой. Концентрацией, методами, постоянным сосредоточением не достигается освобождение, а достигаются способности (сиддхи) разного уровня. Ведь это построения, основанные на каком-то материале, будь то тонкое проникновение, будь то грубые энергии. Это все создается концентрацией, накладывается проецируемый или требуемый образ, который может быть даже очень тонким, призывается энергия, и силой концентрации это все уплотняется и раскрывается до чувственного состояния. Именно так и происходит творение.

В общем-то, сосредоточение и возможность проявлять через санкальпу все что угодно (от сверхтончайшего до грубого) – это способность. Она не плохая, но сама по себе она никогда не даст удовлетворения, если исходит из невротичного истока, из беспокойства. Если она проявляется спонтанно, как состояние естественности, полноты и глубины – это игра (лила), спонтанное творчество, танец. Когда из этого состояния, из сущности, из его полноты изливается этот творческий поток, то это и есть Дхарма, таковость как таковая, и уже неважно, как она играет. Она творит такие трансцендентные бхавы, как нирвана, как свобода, как счастье, либо она лепешки выпекает, но в любом случае это одна и та же санкальпа. Разница в том, что в одном случае она опирается на память, но все равно беспричинно играет, оставаясь в созерцании, будучи трансцендентной, а в другом случае рождается нечто, чего еще никогда не было. Этому можно давать название, а можно не давать, оно от этого никак не зависит.

Когда это возвышенное состояние прямо связано с осознанием глубочайшего созерцания, то это называется Дхармой в относительном смысле, то есть это то, что способно нас вести к пробуждению, быть путем. Если же этой сущности нет, а есть куча каких-то формул, с помощью которых достигается Абсолют, то это вообще не Дхарма, это очередные тонкие сансарные знания. Есть разница между знанием и мудростью. Знания – это опыт, мудрость – это даже не состояние. Мудрость – это настоящее, это дух. Можно сказать, что это дух опыта, не зависящий от того, как он выглядит. Бесполезно разъяснять с позиции ясности, что отличает знание от мудрости, потому что это будут те же самые словесные выкрутасы. Просто можно дать какой-то намек вдохновения без всякой надежды, без причины. Намек на то, каким должен быть настрой на созерцание Бытия, какой глубинной сущностью должно обнажаться восприятие к созерцанию настоящего, как подходить к тому обнажению, которое вдруг заявило о себе, что есть глубинная истина, которую называют душой внутри тебя, и что ты постоянно теряешь.

Однажды к Рамананде пришел один садху с железным взглядом, который явно прошел жуткие аскезы, и сказал:

– Много лет тому назад я бросил все ради истины. Я оставил все, что у меня было, осознав, что выше освобождения нет ничего. Я получал многие посвящения в йоге, я много практиковал, я всего себя посвятил дисциплине. Я дошел до ступени, когда мой ум больше ни о чем не думает, когда ни одной секунды в день я не думаю о чем-то, кроме этого последнего. Что-то последнее должно случиться, что не в моих силах, не в моей власти. Что-то должно произойти, и это должен быть последним шагом. Скажи мне, что это за последняя ступень? Помоги мне! Мне нужно эта последняя ступень, в которую направится весь мой порыв.

Это определенно был вира-йогин. Рамананда спросил у него:

– А ты любил когда-нибудь?

Садху возмутился:

– О чем бы говоришь?! Я же сказал, что я отрекся от всего. Моя жизнь – это только садхана.

Рамананда сказал:

– Да, я слышал. Так ты любил когда-нибудь?

Садху ответил:

– У меня была жена, у меня была семья, но я уже не помню всего этого. Это все мне не интересно, это все мирское. Мне нужно уже только то, что является самым последним.

Рамананда сказал:

– Ну вот, он еще на первую ступеньку не зашел, а хочет на последней оказаться.

Все личные усилия разбиваются в прах, когда достигают состояния предельного сосредоточения. Вроде бы йогин уже равен божеству, он уже тотален, целостен, однонаправлен, он уже как железный монолит, как стальной бур, не знающий преграды. Но в какой-то момент он доходит до такого предела, что лопается, как пузырь, в своем ничтожестве. И тогда все достижения смываются, как пыль.

Если сознание чисто, то оно чисто, оно и есть настоящее. Оно чисто от того, кто это все копит, кто это удерживает. Поэтому на самом деле, когда человек духа говорит о достижении, он говорит не о каких-то опытах, а он говорит о зрелости. Зрелость обычно не видна, ее созревание также настолько утончено, что чем больше ты на ней концентрируешься, тем более расплывчата она, ибо созерцание этих истинных достижений воспринимается не глазами, не умом, не пониманием. Они не отличны от присутствия, поэтому их нельзя созерцать как что-то внешнее. Если они раскрываются, то созерцающий их растворяется. Ибо что такое «Я»? Это просто слово. Поэтому когда говорят «Я», говорят о том, что находится на этом самом месте. «Я» – это обозначение того, что находится как «это», но его на самом деле не существует. Поэтому когда говорится что-либо или изучается что-либо, то где бы ты это ни изучал, ни читал, с этим должен быть настоящий контакт, иначе все это бесполезно.

Если сидеть неправильно, результат будет противоположным. Если тело склонится вправо, ум притянет к чувственным объектам, не смотря на первоначальное спокойствие. Если тело наклонится влево, умом завладевает беспорядочное мышление, даже если он и был изначально успокоен. Если тело согнуто вперед, ум возбуждается, даже если и был ясен. Если тело отклоняется назад, умом овладевает сильная рассеянность, даже если сначала он был ясен и расслаблен, фокус глаз смещается, появляются зрительные образы, вызывающие скучающие мысли.

Эти наставления пришли от сиддхов йоги. Если созерцание непрерывно, что бы ни попадало в пространство созерцания, оно не видится как препятствие и никогда не может быть таким, оно не видится как отклонение и никогда не может быть таким, потому что Бог не может быть отклонением. Настоящее, каким бы оно ни было, не может быть препятствием, если истинное созерцание всегда видится как Бог.

Если вы созерцаете с позиции недвойственного видения, то это прямые наставления том, как обрести сиддхи. Говорится, что если склониться вправо, то ум притянется к чувственным объектам, даже если был спокоен. То есть теперь вы знаете, как можно притянуться к чувственным объектам – нужно склониться вправо. Если же вы созерцаете все эти наставления с позиций достигающего, вы знаете, что это будет большой проблемой, и ваш ум уже удручен.

Если тело наклоняется влево, умом завладевает беспорядочное мышление, даже если он и был изначально успокоен. Если вы видите, что вследствие кармы у вас произошло зависание на каком-либо состоянии и ум тупеет, надо отклониться влево, чтобы активизировать мышление.

На самом деле Дхарма живая, и нет какого-то шаблона, грубого и примитивного. Дхарма – это живая сущность, и есть пандитское понимание, а есть пробужденное понимание. Обычно, когда в словарях пишут слово «дхарма», к нему приводят два определения: один – это правильное поведение, ведущее к Богу и отстраненное от грехов, а второе значение – это сама природа существа, сама природа явления, это само состояние. Оно ни плохое, ни хорошее, оно не путь куда-то, оно уже есть Бытие. И если вы исходите из центра, то хоть вы вправо отклонитесь, хоть – влево, это ничего не значит. Вы просто начали качаться.

Наставления нужно глубоко понимать. Тогда они дают живую шакти понимания, и ваша садхана ставится живой. Истинное присутствие наполнено таким оргазмическим состоянием, что оно вовсе не какое-то ступорное, сухое, жесткое. Оно, можно сказать, не мирское, как его обычно выражают, и именно поэтому это намного глубже. Именно садхана дает проникновение в величайшее блаженство Бытия, потому что оно обнажается к этому Бытию, к его истоку, мастерски, всем существом, каждой вибрирующей частичкой тела и канала, каждой праной.

Если есть такая настройка при получении передачи через созерцание метода, можно понять, что правильная поза – это состояние, где в пробужденном созерцании задействована даже каждая молекула физического тела, потому что в правильной позе от пяток до макушки и до кончиков пальцев все находится в этом пробужденном присутствии. Правильная поза нужна не только для того, чтобы успокоить прану, а также для того, чтобы понимать значение такой Дхармы, как ясно и четко она говорится как в буддизме, так и в других великих учениях по медитации. Успокоение не является целью. Оно является благоприятным пространством, чтобы раскрылась проницательная мудрость.

Дхарма жива. Из пробужденного созерцания изливаются знания, которые являются ее выражением, поэтому близость этих знаний подобна близости огня, она ведет, она говорит, что есть огонь еще глубже, она является признаком близости духа. Но методы сами по себе не существуют. Они являются Дхармой и истинным посвящением только тогда, когда они есть прямое выражение духа и именно так видятся. Интегрируясь с ними, нужно улавливать, что это нужно только для того, чтобы слиться с Духом. Это как бы сосуды, которые несут в себе сущность энергии. Ты сливаешься с этим сосудом и проникаешь в него, а сам сосуд – это только сущность волшебной мутирующей субстанции, Духа. Когда все существо находится в целостном присутствии, оно достигает видения этого Духа и начинает сливаться с ним так же, как помещалось бы тело в сосуд. Не только рука или голова, не только какие-то отдельные части тела, а полностью. Вплоть до того, что Дух проникает внутрь с дыханием, с глотанием, со звуками, со светом, через зрение, через касание, через слух, через все пространства восприятия.

Самое главное, чтобы это было действительно глубоко, тотально, полностью, подлинно. И тогда это чувствуется также глубоко, полностью, тотально, глубинно, подлинно. Когда такой контакт происходит, прежнее беспокойство о достижении каких-то состояний уже не беспокоит ум, потому что об этом и говорилось, и имелось в виду. Именно такой глубочайший контакт с реальностью и есть достижение. В этом контакте уже нет таких состояний ума, как беспокойство о себе и тому подобное. Но только когда в таком забвении действительно происходит интеграция, что-то более глубинное начинает раскрываться в этом пространстве самозабвения как истинное состояние. Это беспредельное смешивание с бесконечностью, со всеми ее проявлениями. Это слияние не только воспринимаемое, а это прямое слияние сущности, самой жизненной силы. Когда уже прежнее невозможно, только тогда приходит прикосновение к тому, что называют истинным достижением, зрелостью, мудростью, состраданием, счастьем, глубиной. Нет предпочтений, поэтому настоящее не дергается, оно есть прямо сейчас. И к слиянию с этим «сейчас» сонастроена вся ваша сущность. Мудрость здесь такова, что как бы она ни проявлялась, она видится как истина. Это может быть явное блаженство, это может быть мука, но это состояние всегда подлинное, поэтому оно даже глубже чем блаженство. И в этой подлинности оно никогда не будет променяно на что-то вне этого, ибо так являет себя Бог.

Все дело в чуткости. И чтобы эту глубинную зрелость не упустить, чуткость является внимательностью в медитации, сонастройкой, тончайшим уровнем. Даже когда перед йогином предстает что-то ужасное, он не шарахается, у него появляется ответственность именно сейчас это принять, потому что он понимает, что это тоже Бог. И если это не будет пройдено до самой глубины, то ты вообще ничего не понимаешь. Ты можешь прятаться в бесстрашии и считать себя храбрецом, но ты просто очередное что-то, но не струна, которая воспринимает то, что есть без искаженного отношения, то есть так, как оно есть на самом деле. Карма такова, что она дает эти даршаны во всей полноте. Какой нужен даршан в данное время, такой она и дает. И когда по-настоящему страдание проникает в сердце, оно дает зрелость сострадания. А эта зрелость дает глубочайшую бхавану, от нее каким-то чудом рождается легкая даже в этом ужасе благодать. Но королевство эго здесь уже заканчивается, и здесь ни слова не будет о божественной гордости.

Грань между злом и благом разрывается именно через эту подлинную, мучительную мудрость. Она настолько подлинная, что действительно выше, чем поверхностные сантименты об эйфории. Здесь есть глубина. И здесь есть даршан Гуру, который не совсем обычен: когда вы приходите удрученным, оно выравнивает, когда вы придете веселым, оно тоже выравнивает.

Эта зрелость приходит именно в таких глубоко тронувших вас переживаниях. И тогда нет избеганий, как бы это ни выражалось, а каждое мгновение есть полнота близости, полнота погруженности в созерцание присутствует. Не измышленная, а такая, как она есть.

Какой-то сиддх, сидя в падмасане три тысячи лет назад, сказал о том, что надо себя чувствовать вот так или так. Но это он сказал кому-то в тот момент, когда он что-то переживал. Поэтому тут надо дух улавливать, а не внешнее выражение слов и наставлений. Только истинно смертный выбор делает жизнь подлинной. Подлинное стремление к жизни возможно именно тогда, когда оно предельное, смертное, когда есть риск даже потерять душу.

По-настоящему только истинное самозабвение может сделать выбор так рисковать. Потому что ты понимаешь, что только в этом прыжке в пропасть, в этом вхождении в ад эта присоска эго будет уничтожена, сожжена или переплавлена.

Даже если ты думаешь, что являешься божественным творцом, а не разрушителем, глубинное никогда не может быть трансформировано как-то поверхностно. Именно поэтому божественные мудрецы, риши, единственным методом признавали тапас, самосжигание. Что ни появляется необходимо бросать в это непоколебимое, нерушимое устремление к абсолютной истине, в этот огонь бхавы. И время, и все надежды, и даже волю, хоть она и используется, все равно туда надо бросать. Потому что если это по-настоящему не раскрыто, то как бы ты ни оправдывал свою активность даже мыслью о сострадании и помощи другим – это все то, что никак не может помочь. Поэтому и появляется такая ответственность полного предания, когда сердцем выкармливается та милость, которая переплавляет таттву освобождения.

Что сможет мертвый прах превратить в душу? Это невозможно. Если подходить умом, то должно произойти что-то сверх разума. Тут никакие сиддхи не сработают, никакие наставления.