28.07.2004

Перед тем, как практиковать Четыре Бесконечности либо любую другую практику из предварительных медитаций или остальных базовых практик, всегда нужно прояснять основу, на которой эти практики осуществляются. Следует осознать исключительную важность прояснения этой основы. Если нет правильного понимания основы, то практика не будет по праву называться духовной. Это будет просто ментальная работа, что-то вроде релаксирующей настройки. Это будет оказывать некоторый эффект, но сущностного проникновения не будет. Духовная практика означает присутствие исконного божественного Духа, а путем логики Дух не раскрывается. Это настройка должна осуществляться с очень сущностного глубинного состояния.

Можно сказать, что нужно одевать чистые одежды, перед тем как садиться в медитацию или выполнять какую-то практику. Почему? Потому что эта практика означает, что сейчас вы умрете или родитесь, а это, в общем-то, одно и то же.

Чтобы такая настройка стала возможной, нужно прояснить фундаментальный, сущностный смысл духовной практики. Ваша духовная практика становится осмысленной только тогда, когда вы каждое мгновение вспоминаете о Духе и о важности духовной работы. Все остальное – это, в общем-то, бессмысленная мирская работа с точки зрения духовной реализации. С мирской точки зрения она не является бессмысленной, но с позиции богореализации она абсолютно бессмысленная.

В «Трипура-рахасье» Кхемалекха постепенно вводила своего мужа в видение Дхармы. На своем примере она ему показала, что к восприятию реальности можно относиться не с точки зрения обычных развлечений, то есть того, что называют мирским счастьем, а по-другому. Незаметно она показала своему мужу, насколько это все преходяще, бессмысленно и мелко, что у этого нет никакой глубины. В общем-то, ничего плохого в счастье, конечно же, нет, но если ты понял глубинное, истинное счастье, то обычные способы его получения для тебя уже очень примитивны, до настоящего счастья они не дотягивают. Так как Хемачуда был, в общем-то, не глуп, он был кшатрием из царского рода, то есть душой довольно образованной и с определенной степенью утонченности сознания, то он понял намек, и хоть клеши его по-прежнему влекли, он больше не мог так безрассудно им предаваться. И в результате он вообще потерял интерес к этой жизни. Когда Кхемалекха увидела это, она подошла к нему и спросила: «Что же произошло? Ты ведь раньше был таким веселым». Она, видимо, поиронизировать над ним захотела, чтобы это состояние проникло в него еще глубже. То есть настройка должна быть такая, что нечто очень глубокое должно в тебе откликнуться, перед тем как ты приступишь к изучению Дхармы. Так как Кхемалекха затронула жизненный интерес своего супруга, который утратился, перестал быть для него важным, то он ей сказал: «Твои последние слова перевернули меня, и теперь я ощущаю себя как у разбитого корыта». Кхемалекха подумала про себя: «Видимо, мои слова достигли своей цели». Хемачуда отвернулся от примитивности свой жизни, и тем самым он в каком-то смысле бессознательно вышел из кармического потока.

Например, однажды Шри Чайтанью спросили: «Что в первую очередь должен делать истинный преданный, чтобы стать на путь к Богу?» Он ответил: «Самое главное – покинуть общество не вайшнавов, не преданных».

Когда у Хемачуды открылись глаза на бессмысленность его времяпрепровождения, то осознание этой бессмысленности приоткрыло для него нечто большее, что, наконец-то, смогло подняться на поверхность. Тем самым он удалился от этой кармической мясорубки. Но поскольку к истинному видению он так и не приблизился, то пребывал в таком удрученном состоянии. Видя, что Хемачуда в некоторой степени уже готов внимать, что его ум уже не так разбросан, что он не летает в грезах, не жаждет развлечений, Кхемалекха поведала ему историю якобы из собственной жизни. Она рассказала ее в образах, в аллегориях, то есть как сказку. Этим рассказом она хотела показать, как забывается чистое состояние, как оно обуславливается через увлечение какой-нибудь ситуацией, впадение в невежество, отождествление с гневом, бессознательными страстями, как через бессознательность утрачивается энергия. Все это она представила в образах как жизнь своей подруги, которая попала под влияние дурных людей, родила дурных детей, жизнь которой в результате этого стала абсолютно несчастливой. В итоге она все это привела к счастливому финалу, когда подруга, находясь в крайней точке, взмолилась о том, что ей теперь делать. Она пообщалась со своей святой матерью, которая здесь воплощает Абсолют, и та ей посоветовала одним разом все это просто уничтожить. Она убила своих детей и так далее.

То есть, если тебя обуревает шквал кармических энергий, если твой ум полностью подавлен всем этим, то это уничтожается просто одним взмахом. Вспомни о Боге, и если он перед тобой, то это все будет сразу же уничтожено, оно просто исчезает.

Текст:

Хемачуда был изумлен рассказом возлюбленной. Пребывая в неведении, он иронично улыбнулся, выслушав ее, и спросил царевну: «Дорогая, то, что ты рассказала, мне кажется вымыслом. Твои слова не имеют отношения к фактам, и они бессмысленны. Ты – дочь апсары, и тебя вырастил риши Вьягхрапада в лесу; ты все еще молода и не вполне взрослая. Но ты говоришь так, будто прожила уже несколько жизней за это время. Твой монолог похож на речь одержимой, которая не в себе. Я не могу поверить в этот вздор. Скажи, где твоя спутница, и кто тот сын, которого она убила? Где находятся те города? Каково значение твоей истории? Где твоя подруга? Мне ничего не известно о твоей дворянке (фрейлине). Если хочешь, можешь спросить об этом мою мать. Там, где живет мой отец, нет других женщин, помимо твоей свекрови. Скажи мне прямо сейчас, где найти мне эту дворянку и где ее сыновья сына? Я полагаю, что твой рассказ – это миф, подобно рассказу сына бесплодной женщины.

Однажды один скоморох рассказал историю, в которой сын бесплодной женщины взобрался на колесницу, отражавшуюся в зеркале и украшенную серебром, взятым у блеска перламутра. Он вооружил себя различным оружием, сделанным из человеческого рога, сразился на поле битвы неба, убил царя из будущего, овладел городом эфирного воинства и наслаждался с девами из сна на берегах воды из миража.

Я считаю, что твои слова – нечто аналогичное. Они не могут быть правдивыми».

Девушка продолжила:

«Повелитель, как ты можешь говорить, что моя притча бессмысленна? Слова из губ тех личностей, что подобны мне, не могут быть бессмысленными. Ложь подрывает действенность собственного тапаса, и поэтому как ее можно ожидать от добродетельных людей? Как может такой лжец оставаться безупречным и считаться мудрецом? Кроме того, кто развлекает искателя пустыми или лживыми словами, не достигнет успеха в этом мире и не сможет продвинуться в следующем. Подслеповатый человек не сможет восстановить зрение слушанием зачитываемых предписаний. Глупец тот, кто считает хорошие предписания ложью.

Ты думаешь, дорогой, что я, твоя жена, обманывала бы тебя мифом, когда в тебе так много усердия познать Истину? Подумай и исследуй эту мою кажущуюся неправду. Разве не свойственно разумному человеку судить о больших вещах этого мира, выверяя несколько деталей в них? Сейчас я вручу тебе мои «верительные грамоты».

Некоторые вещи обычно нравились тебе прежде. Почему же они перестали тебе нравиться после того, как ты выслушал меня в этот раз? Мои слова вызвали бесстрастие, и они вызовут еще большее бесстрастие в будущем. Разве может быть иначе? Посмотри на свои утверждения с этой точки зрения.

Выслушай меня, царевич, с бесхитростным и ясным умом. Недоверие к словам доброжелателя – путь к падению. Вера подобна любящей матери, которая не сможет потерпеть неудачу в спасении в опасных ситуациях верящего в нее сына. Глупец, который не верит словам своего доброжелателя, лишается успеха, счастья и славы. Человек, который подозрителен, не сможет обрести что-либо достойное. Доверие поддерживает мир и питает всех. Как малыш может вырасти, если он не будет доверять матери? Как возлюбленный сможет испытывать наслаждение, если он не будет доверять любимой? Как находящийся в преклонном возрасте родитель может быть счастлив, если у него нет доверия к сыновьям? Разве смог бы крестьянин возделывать землю, если бы у него не было веры в нее? Взаимное недоверие положило бы конец всем делам. Разве может человечество существовать без всеобщего доверия? Если же, с другой стороны, ты скажешь, что это закон причины и следствия, то послушай, что я скажу.

Люди верят в закон о том, что причина производит результат. Разве это не вера? И если бы это было не так, то при отсутствии веры человек не осмелился бы вдыхать воздух из страха перед инфекцией, в результате чего наступила бы смерть. Поэтому наполнись верой, прежде чем устремиться к Блаженству.

Если, опять же, царевич, ты не решаешься положиться на некомпетентную личность, которой ты, возможно, меня считаешь, то это потому, что ты веришь в необходимость достижения определенной цели. Но как еще ты сможешь достичь цели?»

Хемачуда ответил: «Если бы кто-то доверял каждому встречному, дорогая, то он бы доверял тем, кто достоин этого, чтобы это послужило достижению поставленных им целей. Кто стремится к Благу, не должен доверять некомпетентной личности. Ибо, в противном случае, его ждет страдание, так как он подобен рыбе, привлеченной наживкой на крючке рыбака. Поэтому верить можно только в достойных. Рыбы и те люди, которые сгубили себя, пойдя по одному пути, и достигли успеха и процветания, пойдя по другому, могут служить подтверждением моих слов. Следовательно, я могу поверить в тебя только после выяснения твоих достоинств. Почему же тогда ты спрашиваешь меня об этом, если цель может быть приближена?»

Хемалекха ответила: «Послушай, царевич, то, что я собираюсь сказать. Я отвечу на твой вопрос. Как можно судить о ком-то как о хорошем или плохом? Через соотношение с принятыми стандартами? Но кто устанавливает достоверность этих стандартов? Достойны ли авторы этих стандартов или нет? Подобным доводам не будет конца. Кроме того, компетентность наблюдателя также должна быть принята во внимание. И тогда также не будет конца последующим доводам. Поэтому жизнь движется только верой.

Я сообщу тебе разумное объяснение достижения высшей цели посредством веры. Будь внимателен. Ни во время своей жизни, ни после смерти люди не обретут ничего дискуссиями или слепым принятием. Из этих двух вещей, однако, в отношении последней есть надежда, а в отношении первой ее нет.

Следующая история показывает это.

Жил святой, по имени Каусика, на холме Сахья возле реки Годавари. Он был безмятежным, чистым, благочестивым, обладавшим знанием истины. Несколько учеников посещали его. Однажды, когда учителя не было в ашраме, ученики принялись за обсуждения, основываясь на своих воззрениях. И тогда появился брахман по имени Сунга, имеющий развитый ум и обширные знания, который опроверг их аргументы с помощью своей искусности в полемике и логике. Он был человеком без веры и убеждений, но способным полемистом. Когда они заявили, что истина должна быть установлена через соотношение со стандартом, он спорил, основываясь на бесконечной последовательности стандартов, и опроверг их.

Он завершил свою речь следующим утверждением: «Послушайте, вы, брахманы, стандарты не применимы для выявления достоинств или недостатков, а равно и для выявления Истины, ибо ложные стандарты не могут быть тестами. Чтобы отталкиваться от них, необходимо убедиться в их правильности. Другие стандарты требуются, чтобы проверить эти. Действительно ли они, в свою очередь, безошибочны? Следуя по этому пути, нельзя достичь окончательности. Поэтому невозможно проводить какие-либо проверки. И поскольку выяснение истины становится невозможным без возможности проверить Ее, то ничто не может быть истиной. Эта формулировка не может быть истинной, как и сформулировавший ее. И какое же тогда следует принять решение? Что все это – ничто, пустота. И даже это утверждение не может быть подкреплено фактами; следовательно, утверждение о том, что все есть пустота, также заканчивается пустотой».

Некоторые из учеников увлеклись силой логики Сунги и стали схоластами пустоты. Они потерялись в лабиринте своей философии. Самые проницательные среди учеников попросили учителя прокомментировать аргументы Сунги, и он просветил их в этом вопросе. Благодаря этому они обрели безмятежность и счастье.

Поэтому сторонись полемики, выставляемой напоказ в виде логики. Используй логику таким образом, как она используется в Священных Писаниях. На этом пути ты обретешь спасение».

Хемачуда был удивлен и сказал: «Дорогая, до сих пор я не осознавал твоего величия. Благословенна ты, раз ты столь мудра! Благословенен я, раз я оказался в твоем обществе. Ты говоришь, что вера дарует благо. Каким образом она делает это? Где вера целесообразна, а где нет? Священные Писания отличаются в своих поучениях; учителя отличаются между собой; подобным образом и комментарии отличаются друг от друга; в добавление к этому собственное суждение не может служить руководством. Чему из всего этого необходимо следовать, а что следует отвергнуть? Каждый из источников ставит свою печать достоверности на своих взглядах и осуждает остальные источники, причем не только как ничего не стоящие, но даже и как вредные, дорогая! В таком случае, я не могу принять решение в отношении меня. Осуждаемая тобой школа пустоты осуществляет, в свою очередь, нападки на других. И почему бы тогда не уважать эту школу мысли? У нее есть свои приверженцы и своя система философии. Объясни, дорогая, эти вещи. Они уже должны быть ясными и понятными для тебя».

Так как Хемачуда по карме был ближе к тем душам, которые ощущают истину через ясность, ему очень трудно было проникнуть в сущность более глубоким образом. Даже если слова Кхемалекхи затронули его глубокую сущность и изменили его видение жизни, хоть он и не осознавал этого в самом начале, все равно он не мог уловить глубинную суть ее намеков. Даже в разговоре о вере он сначала не понял, о чем идет речь. Он услышал то, что она ему намекала, но ему все равно требовалось логическое объяснение, потому что цепляния за ум все равно стаскивают сознание на поверхностное видение.

Что Сунга сказал своим ученикам, чтобы очистить их души от сомнений, вкравшихся после речей ученого брамина? Вероятно, он говорил с ними не в таком же стиле, как это делал сам ученый брамин, который, скорее всего, был более искусен в своих ясностях.

Лет пять назад в Симферополе монахи практиковали в ритрите кундалини-йогу. Они сидели в два ряда. Васудева не замечал, что вокруг происходило, и регулярно во время медитации с сильным стуком ударялся лбом о пол. Доходило до того, что монахи, сидевшие рядом, начинали пугаться, думая, как еще Васудева не разбил свой большой нос. Но у него как-то получалось ударяться о пол именно лбом. Некоторые думали, что у него череп треснет. Доходило до того, что они тихонько, когда Васудева входил в тамас или в подсознание, подкладывали ему подушку.

Васудева:

«Я не осознавал и не засыпал, в общем-то. Просто как-то так получалось. А когда положили подушку, я чуть шею не сломал, потому что она чуть-чуть раньше была, то есть было непривычно».

В общем-то, это нормально, кто же будет об этом жалеть? Так очищается аджна-чакра и каналы. Это проработка левого канала.

Но что касается Хемачуды, то очень сложно существу с подобным сознанием прояснить суть духа, понять, как он видится святыми душами, подобными Кхемалекхе. Не зря называют существ с кармой асуров существами с вырожденным сознанием. Какая-то невидимая суть утрачивается, и существо воспринимает мир не через сущность, не через близость, а через какое-то отраженное, извращенное, непрямое видение. Конечно, полностью бхава утратиться не может, потому что она есть жизненная сила. И будь ты хоть демон, ты из нее состоишь. Но прямое осознавание в таком случае будет неглубоким. Это говорит о том, что осознавание должно происходить не через интеллект, не через логику, не через рациональность, не через ясность объяснения. Здесь нельзя требовать доказательств. То есть все это требуется тогда, когда в уме есть сомнения. Но частными ответами сомнения никогда не могут быть устранены, потому что сомнения есть болезнь. Сомнение – это результат предпочтений. А предпочтения – это болезнь, потому что утрачена равностность, то есть способность видеть божественное буквально во всем. Когда уходит, утрачивается каким-либо образом эта равностность, видение духа во всем, его чувствование и его переживание, то появляется тенденция искать логические объяснения. У существа, которое не имеет абсолютной веры в реальность, в жизнь, ум незаметно входит в ментальную цепочку самооправдания в двойственности. Он всегда стоит в позиции выбора, ему всегда необходимо чему-то отдать предпочтение. Причем это касается и мирской жизни, и духовной практики. То есть буквально каждую секунду он что-то выбирает.

Но такой постоянный выбор – это болезнь. И тут надо еще хорошо понимать, что дело, в общем-то, не в выборе. Дело в том, из какого состояния осуществляется выбор. Если он исходит из двойственного предпочтения, то это всегда ошибочно, потому что обуславливает то, что и так уже обусловлено.

Кхемалекха давала своему мужу намек на качественно другой подход в осмыслении веры, пытаясь пробудить в нем понимание того, что состояние неверия – это не совсем нормально, что это состояние несвободы. Она пыталась ему объяснить, что состояние веры – это не некая логически правильная концепции, которой следует придерживаться, а это есть естественное состояние.

Вера – это беспричинная распахнутость. Бесконечная, беспредельная распахнутость в абсолютной равностности, без каких-либо предпочтений – это состояние самого пространства, самой природы. Вера естественна. Если такая вера есть, то и вопрос о выборе не стоит. Само состояние веры есть тотальная всеполнота, пребывание в которой уже есть абсолютная практика, абсолютная медитация, совершенное пространство, пребыванием в котором осуществляется зрелость всего, что в нем обнаруживается. Ведь все помещено в состояние бесконечной среды, наполненной жизненной силой, все это расцветет в самом совершенном виде.

В тантре говорится так: «Те, кто раскрыли созерцание, предаются ему полностью и больше не выполняют никаких практик». Почему? Потому что в состоянии беспредельного созерцания все, что раскрывается в этом пространстве, раскрывается самым совершенным образом. То, что в этом состоянии оказывается перед вами, видится как самое сердце. И вы не отодвигаете это, подумав, что есть что-то более важное. То, что перед вами, – это сердце присутствия прямо сейчас. Вы не закрываете двери, чтобы вас не потревожили в медитации. Вы вообще не медитируете, потому что само ваше состояние есть источник бхавы. И все дхьяны излучаются из него беспредельно. Не первая, вторая и восьмая дхьяны, а бесчисленно больше дхьян. Эти дхьяны, условно принятые как определенные этапы в определенном учении, изошли из этой бхавы, и только поэтому они являются Дхармой. Они являются выражением духа, они являются самим духом. Поэтому, когда мы настраиваемся на них, мы чувствуем дух. Но когда мы чувствуем дух, то внешняя форма и важность рассеиваются. Они уже сделали свое дело, проводник привел вас к Источнику. Если мы начинаем превозносить проводника, делать культ из метода, забывать, что нужен Источник, то это значит, что мы не поняли чего-то.

Важен сам эликсир Источника. Даже прийти к Источнику недостаточно, потому что обязательно нужно выпить то, что из него проистекает. Ибо если ты не выпьешь, ты можешь иметь ясность по отношению к пути, к Источнику, ты даже увидишь сам Источник, ты будешь помнить свое прошлое, но ты так и останешься тем же. Есть поговорка о том, что важен не храм, а дорога, ведущая к нему. Но если смотреть с позиции созерцания, то можно сказать немного иначе: «Важна и дорога, и храм. Важно и то, что в храме и то, что было на дороге. Важно все это. Важно все, что будет после и есть сейчас».

Ты останешься тем же, если не выпьешь из этого Источника. А если выпьешь, то уже не останешься тем же. Тогда ты уже сам будешь и Источником, и проводником, и дорогой, и тем, что было до дороги, и тем, откуда этот нектар появляется, и самим нектаром. Ты – присутствие, ты – реальность. А если делать предпочтения, определяя, что же важнее, то ты никогда так и не попьешь из этого Источника. Если же у тебя нет предпочтений, ты сделаешь то, ради чего все это было затеяно. Состояние вне предпочтений и есть вера.

Если в таком распахнутом состоянии ты выполняешь практику, то прямо чувствуешь тайный замысел этой инициации, ибо сейчас ты выполняешь практику не из желания достижения, которое является следствием нежелания быть тем, кто ты сейчас, а она является выражением беспричинного самоизлияния.

Зрелость практики с позиции созерцания требует именно такой веры. Безупречность в практике является самым основным фактором в любых колесницах. Чтобы прозреть в сущность практики, требуется абсолютная безупречность. И неважно, какому пути ты следуешь. Даже если ты следуешь высшему пути созерцания, но такой безупречности нет, тебе лучше позавидовать самым двойственным бхактам и другим подобным практикам, потому что даже в двойственных учениях эти существа уже освобождены.

Как происходит возникновение зрелости в присутствии? Эту зрелость приносит практика настройки на те же самые методы, которые практикуются в начале как базовые. Сначала они выполняются с позиции достигающего. Но когда приходит успокоение и разум освобождается от всей неврастении достижения, он очищается, расширяется и углубляется. Зрелость приводит к тому, что он становится очень терпеливым и мудрым. То, что раньше казалось только начальным (мантра, медитация, четыре бесконечности и прочее), теперь видится с другой стороны. Их не нужно придумывать. Говорят, что это состояние святых богов. Но разве может человек это имитировать? Если бы он мог, он уже был бы святым богом, ибо состоянием разума отличаются существа. Здесь происходит не имитация и не порождение, а настройка. Но если есть также понимание недвойственности, то ты понимаешь, что это также не отделено от понимания твоей жизненной силы. Ты просто отпускаешь все колебания ума и проясняешь ту позицию, которую дал духовный Учитель о видении, о недвойственности, о присутствии. Ты отпускаешь прошлое, настоящее и будущее, созерцаешь то, что есть на этом месте, не имеющее предела.

Если смотреть на природу «Я», то она бесконечна, она беспредельна и даже не подходит под какие-то критерии или названия, придуманные умом. Но выйти за пределы ума или отбросить его не означает стать дурачком. Только когда сознание очистится от любой концепции, только тогда оно способно зреть бесконечно, ибо его созерцание уже наполнено духом вечности, устойчиво. Если сознание на что-то смотрит, то видит это до глубины уже без спешки. И если сейчас появляются посвящения и практика Четырех Бесконечностей, сознание входит в них так же, как существо впервые входит в неведомый мир и изучает его. Сознание чувствует его, созерцает, трогает. Оно дышит всем этим, пробует, чувствует. Это и есть медитация, переживание. В то же время оно не теряет ясность, потому что видит все это. Такое восприятие и есть ясность.

С позиции созерцания, любая практика – это углубление сущности через игру. С этой позиции практика осуществляется не как структура, а как живое вхождение в игру, которая должна полностью заполнять тебя, захватывая даже твое тело. Ты входишь в такую игру, данную великим режиссером, которая тебя по-настоящему со всех сторон активно окружает, затрагивает. Если ты полностью входишь в медитацию, то все твое существо в медитации является тем, что преображается силой этой медитации. И если вы из этого присутствия входите в эту практику, то, скорее всего, у вас получится не какой-то наработанный шаблон, а вы почувствуете ее многовариантность.

Если это делается из состояния, в котором вы прояснили принцип основы, недвойственной ясности, то, скорее всего, это будет больше похоже на бесконечную равностность. Это принцип восхождения от личности к абсолютному, когда происходит настройка на бесконечную любовь, которая углубляется через сострадание, распространяется через радость и осознает в конечном итоге недвойственность, равностность. Это принцип определенной настройки через понимание того, как ты чувствуешь опыт. Но с позиции присутствия это больше похоже на эксперимент, которого никогда не было. Ты прояснил фундаментальный принцип целостности, успокоения ума. И состояние, которое ты реализовал, осознав основу перед самой медитацией, привело к тому, что ты начинаешь медитацию в состоянии равностности.

На твоем месте сейчас само бесконечное присутствие, дух. Он наполняется самим присутствием и созерцанием себя, ибо жизненная сила идет в сторону того, что сознание созерцает. Наполняясь, это присутствие становится активным. Скапливается прана, появляется желание, которое начинает возбуждать энергию присутствия, тело бесконечности. Это возбуждение уже больше похоже на беспричинную пробужденность, на радость, яркость. Ты смотришь, как оно распространяется в этом бесконечном пространстве, но никуда не идет из центра, нет излучения. Это состояние бездонное, бесконечное, оно само в себе. Эта равностность становится радостью. Это сознание само есть радость. Оно бесконечно, в нем нет даже различения. Оно смотрит на собственное присутствие, имеет ясность и чувствует это.

Это переживание и есть ясность, осознавание. Это переживание не оглядывается на то, что нужно медитировать, а оно – плод медитации. Из этой ясности истекают все способности. Это уже есть присутствие. Прямо сейчас оно есть твоя жизнь, прямо сейчас оно есть иллюзорная форма твоего духа.

В этом контексте «тебя» – это только условное название. Это равностность, это ананда, это яркость, это бесконечная радость, в которой можно заблудиться. Поэтому этот даршан, медитация, идет более мудро. Он как бы намекает тебе: «А теперь внимательно посмотри, что есть в этом океане блаженства».

Эта медитация дана сиддхами, Буддой. Будда – это величайшая душа, и его даршан не может быть каким-то начально-примитивным. Все, что исходит от Будды, уникально и таинственно. Это не может быть не бхавой, потому что Будда и есть бхава, сущность. Он говорит: «Не выполняй практику слепо, стадия за стадией. Тебе нужен глубочайший, таинственный дух. Ты хочешь увидеть тайну? Тогда смотри дальше». И если ты будешь очень внимателен, ты увидишь, что в этой бездне покоя, в этой безмятежности океана святости и блаженства ты обязательно увидишь душу, которая потеряла это, которая плачет. Если твое состояние действительно чуткое, то что-то в тебе откликнется на это. То есть здесь даже не нужно специально порождать сострадание. Когда это откликнется в тебе, ты сам узнаешь, что это такое. А если ты будешь застревать на своем переживании, ты никогда не обратишь внимания на этот отклик.

Сострадание – это дверь в мудрость святой интеграции, в мудрость истинной недвойственности. Ее глубина в том, что даже в слове «сострадание» есть слово «страдание». Ты его почувствуешь в свете этого абсолютного счастья. Ты почувствуешь душу, которая облеклась в него и потеряла изначальное счастье. Ты также увидишь, что ее невозможно освободить за счет какой-нибудь ясности, потому что она этого не поймет. Будучи больной, она просто не услышит тебя. Ее глаза желты, как у больного желтухой, ей все видится желтым. Что ни помести в него, что ни скажи, все преломится через призму этой болезни. Должен быть какой-то другой подход, чтобы произошло его избавление от страданий. И это приходит в самой медитации. Ты можешь сам это пробовать, а можешь слушать намеки тех душ, которые прошли через это. Кто-то говорит, что ты не сможешь ничего сделать с этим, только если не отдашь свою жизненную силу полностью. А когда ты сделаешь это, ты умрешь для своей вечности, ты потеряешь ее. Но когда это будет происходить, ты увидишь, что это глубина сострадания, и то, что происходит, когда твоя душа отдается и проникает в эту страдающую сущность, намного превосходит любые состояния ясности даже по насыщенности. И оно не запрограммировано, оно очень живое, поэтому нет никакого смысла держаться какого-то статичного состояния. Это подобно тому, что нужно быть чутким, выполняя практику, которая, в общем-то, является признаком того, что твои уровни созерцания углубляются, наполняются силой. Почему? Чтобы не потерять понимание того, для чего предназначена эта практика, выражением чего она является. Например, ты идешь в баню делать омовение, пребывая в присутствии; ты внимательно набираешь воду в тазик, садишься, берешь в руку бутылочку из-под шампуня, продолжая быть в созерцании, в божественной гордости; ты смотришь на этикетку, а на бутылочке написано «Лопух», и ты говоришь: «Спасибо! А то я чуть не стал божественно гордым».

Как-то Ошо рассказывал о суфизме, о дервишах, о маста (безумцах), которые сошли с ума от безумной любви к Богу. И как Ошо это рассказывал? Как всегда. Он пел о том, что видел без всякого зазрения, так как он сам – живая бхава. Но один ученик сказал ему: «Ошо, до того, как я обрел тебя, я, в общем-то, практиковал суфизм. Я изучил много суфийских школ. И хотя они все строятся на одинаковых принципах, я понимаю, что то, о чем ты, Ошо, говоришь, это не суфизм». Ошо сказал: «То, что я говорю, – это есть истинный суфизм. То, что ты учил, – это навоз священных коров».

Сущность всех практик – это бхава, которая должна вариться в этих практиках. Она есть ребенок, который вынашивается в теле садханы. Садхана является концентрированной энергией, которая взращивает этого ребенка, эту бхаву. Бхава – это желание, это зов и плач сердца, которое чувствует и уже стремится. Если бхава есть – вы бежите к ней. Если она появляется, то у вас даже нет выбора – вы летите к ней. А если вы не летите, то это значит, что бхава еще не появилась. Значит, надо сходит с ума по ней, и такое сумасшествие будет признаком того, что она появляется.