Йога Марга
22.07.2004
Продолжение наставлений о качествах практикующего созерцание, недеяние.
Практика созерцания является тайной, доступной только очень понимающим людям. Из тысячи тех, кто практикует разные религии, вы обнаружите только одного, сведущего в созерцании. Практика недеяния является вершиной созерцательной практики, его сердцевиной. То есть мало созерцать, надо войти в пространства недеяния. И это уже уровень не обычных практикующих или монахов, а это уровень мастеров, святых, сиддхов, не ниже. Начинающий практикующий, не знакомый с учением, сразу вообще не поймет, в чем суть, даже если услышит подобное учение.
Йогин достигает различных способностей, когда выходит на этот уровень. Это называется «три способности понимания».
Первая способность, которой обладает йогин, вышедший на эту стадию, – ясновидение. Это означает, что его уровень энергии поднялся до аджна-чакры и выше. В медитации он может видеть образы, связанные с миром форм, с другими людьми, с будущим. Эти образы возникают у него в межбровье. Либо он может видеть богов, нефизических существ, то есть он видит состояние бардо. Разумеется, он равнодушен к этим знакам, потому что его целью является не ясновидение. Такой йогин полностью постиг, что все является частью его собственной природы, поэтому он не испытывает ни радости, ни печали, видя такие знаки. То есть он не особенно беспокоится о том, что ему привиделось, а просто это видит. В зависимости от кармы и состояния тонкого тела это видение может быть более сильным, и тогда он проникает вглубь умов других существ (даже божественных), он видит на сотни жизней вперед или назад. Либо это видение может быть более слабым. Но он не имеет к этому никакой привязанности.
Например, раньше, когда я концентрировался, то с помощью внутренних образов мне удавалось видеть различные события. Когда такая санкальпа выражается, вы можете видеть многое. Когда санкальпа не выражается, эта способность ослабевает, то есть у вас к этому нет большого интереса. Все зависит от вашего намерения и состояния праны.
Текст:
«Второй признак.
Несомненно, если случится какая-то беда или болезнь, для практикующих это не имеет значения. Если даже явится сам царь ада и вольет расплавленный металл в их рты, если явятся демоны, чтобы унести их, они будут знать, что все эти проявления не отдельны от их собственной природы. Поэтому никто не может заставить практикующего испугаться. Это признак того, что он уже не упустит достигнутого».
Часто практикующий созерцание имеет очень тонкий, подвижный, неустойчивый ум. Его легко смутить, потому что у него нет больше мирского эго или мирских корней, за которые бы он держался, а созерцание еще не набрало силу и не дает такую бхаву. Поэтому его ум в созерцании становится уязвимым. Если он не имеет правильных наставлений, он в подсознании очень быстро меняет настроение. Он может о чем-то подумать, и это развернется в глубокую печаль или беспричинную радость. Какая-то даже очень мелкая вещь может дать ему глубокое переживание. И в течение дня он постоянно скачет из одного состояния в другое, то есть у него очень неустойчивое сознание. Тем не менее, когда созерцание набрало силу и йогин укоренился в нем, оно обретает бхаву. То есть его состояние всегда одно, и оно очень глубокое, оно подобно сильной, устойчивой волне. Его ничто не может поколебать. Это значит, что он уже не упустит достигнутого. Можно сказать, что у него есть абсолютная вера, не опирающаяся ни на что, кроме как на само естественное состояние. А естественное состояние не может поколебать ничто, даже великие боги, сотрясающие вселенную, поскольку они сами являются его частью.
Например, был случай во время войны с Англией, когда один садху случайно забрел на место расположения английской армии в Индии. Его приняли за индийского шпиона. Часовой, не зная, что это садху, выстрелил в него и смертельно ранил. Потом этого солдата поймали и хотели убить, но садху сказал, чтобы его не трогали. Садху был святым, который более двадцати лет соблюдал мауну. Его спросили, почему он не хочет, чтобы солдата казнили, а садху сказал: «Он – это я. Как я могу этого желать?»
Рассмотрим далее следующий признак.
Текст:
«Несомненно, практикующие могут излагать многочисленные учения без их предварительного изучения, поскольку учения будут познаны ими спонтанно, посредством силы их постижения. Такие йогины, исходя из собственной ясности, могут излагать различные учения, даже их не изучая».
Что это означает? На этой стадии их учителем становится ясность. Это трудно понять. Если вы не достигли такой стадии, разумеется, вы не можете излагать учение. Есть много людей, которые утверждают, что они принимают послания от духов, инопланетян, привидений, сверхъестественных существ. Но если почитать эти послания, то это выглядит настолько несерьезным, что вы и сказать не можете, что это что-то, заслуживающее внимания. Это не поднимается выше мира форм. Здесь же говорится совсем о другом уровне. Святые сиддхи всегда получают откровения. Они видят божеств, беседуют с ними, встречают сиддхов древности, получают он них даршаны. Как вы беседуете друг с другом, так и они тоже могут беседовать с богами или сиддхами. Они могут получать или находить тексты, тантры, скрытые в тонких телах, в пространстве, в воздухе, в сновидениях, спрятанные сиддхами древности под землей или под водой. Они могут их открывать и передавать людям.
Например, в Тибете до сих пор существует традиция (терма) текстов и сокровищ, спрятанных Падмасамбхавой. Падмасамбхава говорил, что он сокроет священные тексты и различные предметы, чтобы Дхарма не пропала в Тибете. Что их будут открывать специально родившиеся для этого люди – тертоны. Тертоны – это не обычные люди, можно сказать, это определенные воплощенцы, которые могут открывать эти тексты. Их боги навещают в сновидениях, указывают им на места нахождения этих текстов и открывают их тайны. И когда они открывают их, то оповещают об этом людей. Когда сбираются люди, тертоны вытаскивают какой-нибудь светящийся радужный шар, статуэтку божества, текст тантры для нового времени, священные реликвии, и таким образом учение непрерывно обновляется. Такие тертоны могут вытаскивать тексты из земли, из сновидений, из ясности своего ума. Все они – мастера самадхи, мастера созерцания.
Далее говорится:
«Даже если они увидят самбхога-кайю, или божество, излагающее учение под своим зонтом, они не покинут своей природы. Они знают, что ничего не является отличным от их природы. Они не следуют хорошему или плохому. Такие йогины все воссоединяют со своей природой. Что бы они ни увидели, даже самое захватывающее, они не покинут созерцание, не перестанут соединять видимое с недвойственностью, с осознаванием. Это главный принцип».
Например, когда вы видите статую Даттатреи, вы должны в это время созерцать. У вас должна удерживаться созерцательная осознанность, атма-вичара. То есть это не поклонение, а интеграция. Поклонение и интеграция – это разные вещи. В поклонении бхакта забывает себя, а в интеграции йогин имеет присутствие и объединяет его с различными объектами, ситуациями и прочим, не забывая при этом себя. Это и есть недвойственность. Поэтому разница между интеграцией и бхакти в обычном двойственном поклонении огромная.
Они не следуют хорошему или плохому, потому что хорошее и плохое есть разновидности двойственности. Это интерпретация человеческого ума. Можно сказать, что они действуют из созерцания, а действия, исходящие из созерцания, всегда будут хорошими. Они даже не задумываются о них. Человеческая мораль дана авторитетами, предводителями наций. Все эти авторитеты были воплощениями божеств, святыми, и они давали мораль, исходя из условий, конкретных ситуаций, исторического времени. Со временем, когда они уходили, время менялось, но нормы передавались уже людьми более низкого уровня, закрепляясь как нечто самодостаточное.
Тем не менее истинно хорошим можно считать только то, что основано на практике созерцательного присутствия. Человек, непонимающий истоков добра и зла, всегда будет в замешательстве. Его понятие хорошего и плохого всегда будет обусловленным. А кто отрыл корни, из которых исходит плохое и хорошее, тот не ошибется ни в какой ситуации.
Хорошее может быть плохим, плохое может быть хорошим. Все зависит от того, кто делает это и из какого состояния осознанности он это выполняет. С благими целями крестоносцы насаждали в крестовых походах свою веру. Но их сознание было совсем не зрелым. Это означает, что их благие цели создали им карму ада. Махасиддха может убить животное, и оно переродится в радужном теле. Это значит, что он совершит абсолютное благо, даже совершив внешне что-то дурное, потому что он действует из совершенного, благого сознания. Если йогин обрел истинное созерцание, у него не может быть даже тени чего-либо плохого, потому что Абсолют – это абсолютное благо. Даже зло в Абсолюте становится благом. И такой йогин всегда находится в состоянии абсолютного блага.
Я читал описание гневных божеств (Кала Бхайравы, Маха Бхайравы), которые имеют свои гневные эманации в нижних мирах. Говорится, что их всегда сопровождают разные духи, демонические существа, некоторые из которых пробужденные, а некоторые – мирские, обладающие сильнейшими клешами. Эти божества имеют очень яростные формы. У них ожерелья из черепов, в руках топоры, ножи, черепа, наполненные кровью. То есть у них очень устрашающий вид, и их постоянно сопровождает свита. Некоторые их сопровождают из преданности, а некоторые просто из выгоды. У существ из свиты слабый контроль сознания, и как только они совершают что-либо неугодное, эти гневные существа разрывают их на части и идут дальше. Но сами эти божества полностью пробужденные, их сознание чисто, абсолютно и свято. То есть в гневных мирах эти эманации проявляются таким образом. Там совершенно другие представления о морали, поскольку энергии очень жесткие. Существ там можно контролировать только таким образом. В этих мирах значение имеет только сила, шакти, которая может усмирять или подчинять, а если ее нет, то просветленное сознание не признается. То есть ты считаешься просветленным, только если можешь продемонстрировать шакти. А если не можешь, то никто тебя даже слушать не станет. В нижних мирах в зачет идет только сила. Ей поклоняются, ее уважают. Это миры, где Шакти попирает Шиву, то есть энергия (сила) попирает сознание. Поэтому святые и пробужденные, нисходя в ады и нижние миры, принимают форму силы, форму гневного божества, гневной манифестации. Они знают, что только так можно усмирить существ ада и как-то направить их, создать яростную мандалу. Обычно эти миры описываются как очень яростные.
В высших мирах, наоборот, уважается осознавание, творчество, гармония. Там нет речи о доминировании силы, о подчинении кого-либо, там уважается свобода воли каждого. Если мы сравним законы одного мира и другого, то они окажутся очень разными. То есть мерки одного мира не применимы к меркам другого. Это то же самое, что сравнивать взаимоотношения в оперном театре и на полигоне боевых действий, где рвутся снаряды, падают бомбы, стреляют снайперы. В оперном театре, например, слушают мнение друг друга, думают, не обидели ли кого-то неосторожными словами. А на поле битвы на все смотрят сквозь прицел, по принципу «свой или чужой», то есть там только это в зачет идет.
Однажды, когда мы были на Луговой, одна монахиня не стала делать служение. Управляющим тогда был Сиддхардха. На собрании по служению, когда старшие монахи встретились, я спросил ее, почему она отказалась. Она сказала: «Я обиделась, потому что он мне на вишуддхе это сказал». То есть она имела в виду, что он разговаривал с ней гневным тоном, поэтому она обиделась и решила не делать служение. Но какая разница, как с тобой разговаривали? Я ей сказал: «Представьте, что на поле битвы летит боевой вертолет, который обстреливают. Командир приказывает срочно по правой стороне выпускать ракету, а пилот не выполняет команду, потому что командир ее на вишуддхе, то есть гневным тоном, сказал. Что бы вам сказали в этом случае? Покрутили бы у виска». Эмоции в зачет не идут. Какая разница, что ты думаешь? В боевых условиях не только на вишуддхе могут сказать, но и посильнее как-нибудь. При этом никто даже и не подумает, что обидел тебя этим. Там могут даже огреть чем-нибудь, чтобы ты побыстрее двигался. То есть это совершенно другой мир, совершенно другие взаимоотношения. Там добро и зло другое. Добро – выжить, победить, зло – потерпеть поражение, быть неконцентрированным, несобранным. И я этой монахине сказал: «Вы пришли в монастырь и должны вести себя так же, как воин на поле битвы. Здесь для вас решается вопрос жизни и смерти. Вы думаете, что здесь оперный театр? С вами здесь не будут нянчиться. Вы пришли сюда спасать свою жизнь. И именно с такой позиции ко всему относитесь». Разумеется, у нас нет таких взаимоотношений, тем не менее внутри этот дух должен пониматься.
То есть мы должны следовать не нашим представлениям, а этому духу тотальности и самоотдачи в практике, и тогда мы нащупаем это безупречное созерцание. И это является признаком способности к этой практике.
Текст:
«Такого ученика невозможно остановить, и сам он никогда не повернет назад от своей природы».
Такой ученик, что бы ни происходило, уже ориентируется ни на внутренние или внешние данные, а только на свою внутреннюю природу.
Текст:
«Практикующие не лелеют никаких надежд на достижение нирваны. Не боятся они и падения в сансару».
Это означает, что такой йогин отсек надежду, прекратил погоню за достижениями, за целями. Представьте, что есть йогин, который думает: «Я все могу контролировать, я умный, я обладаю разнообразными способностями. Я точно достигну. Я достигну быстрее других. Что там другие? У одного нет падмасаны, у другого – ясности, третий с желаниями никак не разберется, у четвертого – привязанности, пятый – пустословит, а я – самый лучший. Я впереди всех, у меня такие опыты…» И он на собственных данных напролом идет вперед, словно рог носорога. Он делает пранаямы, техники, обгоняя других, соревнуясь как в спорте, и думает: «Мне нет равных. Скоро я достигну». А потом вдруг что-то происходит, и он внезапно видит, что ничего не может, что у него ничего не получается, что у него отбирается все, что было: его кумбхаки, способное тело, опыты в медитациях и концентрациях. И если он не понимает принципа отпускания себя, самоотдачи, он чувствует полный крах в своей садхане. У него может быть сильнейшее состояние замешательства и разочарования в себе как практикующем, может появиться самоуничижение, недовольство собой, разочарование.
Но настоящий практик, открывший это созерцание, не испытает ничего подобного. Можно сказать, это сама милость, сама шактипатха, сама Ануграха его коснулась, сам Абсолют решил продемонстрировать ничтожность его эго и торжество Абсолюта, забрав этот меч у самурая и хлеб у голодного. Абсолют как бы сказал ему: «Ты думал, что твое эго такое сильное, и ты всего можешь сам. Но вот, видишь, я тебе показываю, что ты ничего не можешь. Ты сам по себе – ничто вообще. Твое эго без меня – ноль. Все твои надежды и планы будут жестоко разбиты в пух и прах. Опираясь сам на себя, ты ничего не сможешь. Только если ты полностью отпустишь себя, скажешь «на все воля Твоя», полностью отдашь себя и будешь опираться только на меня, тогда ты можешь обрести истинную практику».
Это глубочайший перелом в жизни практика, когда он терпит такое фиаско, полное поражение. Но потом у него появляется мудрость, и он понимает, что же такое самоотдача, и тогда он переходит со стадии самоосвобождения на уровень самотрансценденции. Внезапно он переоценивает свою практику и видит, что она была полностью двойственной и эгоистичной. Он, наконец-то, начинает понимать, что такое самоотдача, как практиковать без усилия, что такое нисхождение Абсолюта. Он отпускает надежду, страх, цепляние, после чего получает огромный импульс, и все его способности восстанавливаются. Но теперь он черпает силу не из эго, а из Абсолюта. Он уже совсем на другом уровне, он уже освободился от цепляния за «я». Он уже принял свою судьбу. Но это не значит, что он пассивно сложил руки и перестал практиковать, а это значит, что он отказался от амбиций эго и доверил свою практику абсолютному «Я».
Настоящий практик любую ситуацию делает путем. Даже невзгоды и неудачи он рассматривает как милость, как шактипатху, как благословение, как метод, ведущий его кратчайшим путем. Даже неудачи его продвигают. Даже из проблем он может черпать силу, счастье и энергию для продвижения. Его ум не скукоживается. Поэтому здесь и говорится, что такие практикующие не лелеют никаких надежд на достижение нирваны. Почему они не лелеют? Потому что они уже находятся в нирване, потому что пребывание в исконном созерцании – это непрерывное постижение нирваны в настоящем моменте. Никакой нирваны, выдуманной умом, им не нужно, они концентрируются на той нирване, в которой пребывают прямо сейчас. Разумеется, это возможно только при полном погружении в это состояние.
Текст:
«Не боятся они и падения в сансару».
Почему они не боятся падения в сансару? Потому что сансара для них уже исчезла, потому что они полностью поглощены безграничным состоянием.
Текст:
«У них нет желания совершать добрые поступки».
Пребывание в исконной двойственности уже является самым добрым поступком, поэтому специально совершать добрые поступки уже нет смысла. Безусловно, нужно совершить много разных действий, чтобы изменить кармический поток, войти в другие энергии, тем не менее на этой стадии уровень таков, что уже нет нужды это делать. Все, что ни сделаешь, будет добрым поступком.
Текст:
Те, кто обладают этими способностями, не подвержены больше никаким сомнениям. Но если практикующий все еще испытывает сомнения по поводу того, правильно он действует или нет, получил он нужный знак или нет, то этот человек не достиг еще этого уровня. Он будет продолжать вращаться в колесе сансары».
Итак, таковы способности йогина, вошедшего в созерцательное недеяние в недвойственности.
