13.09.2003

Текст:

«Я не могу выносить быть разделенным даже в наименьшей мере с моим партнером, который имеет глаза видеть все, когда ты не видел, и чтобы мой ум не получал ощущения обморока, ощущения сгорания, подобно гхи, выливаемого в огонь и становясь обгоревшим, даже говоря о разделении».

Рамалинга, описывая изначальное «Я», часто говорит: «Нужно ли мне повторять об этом?» Его стихи и обращения – это не более чем лила, игра на благо других, поскольку он сам находится в непрерывной недвойственности. Однако его «я» ведет диалог с этим Великим Светом, описывая это словами на благо других, чтобы передать это переживание другим людям. Он говорит, называя Его своим партнером. Он называет Его матерью, отцом, другом, возлюбленным. Говорит, что «я не могу расстаться с Тобой даже на миг». Таким же образом, когда мы открываем изначальный Свет, наша задача заключается в том, чтобы не расставаться с ним даже на миг, потому что расставание с этим изначальным Светом даже на миг подобно духовному удушью, которое чувствует йогин.

Все живые существа в сансаре разъединены с этим Вселенским Светом. Даже когда они вступают на духовный путь, становясь йогами, монахами, испытывая переживания, они имеют ложное чувство «я», которое практикует и занимается прочими вещами. До тех пор, пока созерцание не прояснится и самоотдача не отсечет это чувство «я», такое разъединение будет. Когда же созерцанием и совершенным отсечением мы обнажаем чистый Ясный Свет, то видим, что это то, к чему мы стремились на духовном пути, даже не зная, что же мы искали вначале. Мы понимаем, что нет нужды держаться чего-либо другого, кроме этого. Внезапно сущность Гуру проясняется для нас, если она раньше не была ясна. Сущность всех учений, методов тантры, сутр и все то, о чем говорят святые, становится так же ясна, как плод яблока на ладони. У нас уходит вся неуверенность и замешательство, мы больше никогда не будем сбиты с толку.

Текст:

«О, мой Бог, ты слаще, чем отфильтрованная сладкая амброзия, которая сделана через смешивание трех соков трех плодов (манго, плантана и джекфрукта), извлеченных и отфильтрованных отдельно, в которые добавляют сахар и сахарную леденцовую пудру в достаточном количестве, смешивая специально со сладким пахнущим медом, добавляя коровье молоко и нежный кокосовый сок, и также добавляя сладкие орешки, которые кладут, смешивая специально с прекрасно пахнущим гхи, и после чего это подогревается».

Очевидно, это шлока специально для сублимации карм кулинаров. Здесь Рамалинга сравнивает Его с разными вещами и описывает очень сложные вкусные блюда, приготовляемые в Индии, говоря, что изначальный Свет превосходит самый лучший вкус этих блюд. Это следует понимать не только как поэзию, это следует понимать даже буквально. Дело в том, что все ощущения, переживаемые нами в теле, неотделимы от Ясного Света. Переживаемый нами вкус, когда мы едим прасад (инициация прасада), – это именно возможность получить переживание единого «вкуса». Абсолют – это не только то, что абстрактно можно переживать в самадхи. Сиддхи говорят, что Абсолют в тантре – это то, что можно даже чувствовать на вкус, потому что все вкусы, переживаемые языком, в конечном счете происходят из единого великого вкуса. Поэтому это йогическое сравнение.

Текст:

«Могу ли я сказать, что Ты есть моя мать, подобно возлюбленному отцу? Мой Отче, глаза и глава над каждым! Чем больше я думаю о Тебе, тем больше я получаю блаженства в моем уме. Что я могу сказать?»

Рамалинга находился в состоянии непрерывного духовного блаженства и опьянения. Говорят, что он был так красив, что его имя Рамалинга Свамигал происходит именно от этого. Оно переводится «красив, как новобрачный». Когда он гулял в уединении в каких-то городах, то незнакомые женщины подходили к нему, хватали его за руки, давали ему деньги и прочее. Такова была его божественная притягательность.

Текст:

«Даже в моих мечтах я никогда не утрачивал любовь по отношению к Твоей чистой и священной милости».

Рамалинга здесь говорит другим языком, нежели принято у нас. Это язык, связанный с эмоциями. Для него Абсолют проявлялся как непрерывная милость. Поскольку он был йогином высшего порядка, он не нуждался в садханах, предварительных практиках, в созерцании, размышлении о непостоянстве и прочих вещах. Он мог непрерывно находиться в состоянии Ясного Света. Все, что он воспринимал, было милостью.

Милость, подобная царской, означает, что – на ступени за пределами усилия и немедитации изначальный Ум с такой силой проявляет себя, что это напоминает подарок, то, что достигается самопроизвольно, без йогических практик. Это подобно тому, как если вы подняли глаза к небу, то нет нужды за счет какого-то усилия создавать небо или рассматривать его. Оно так огромно, что если смотреть на него долго, то кажется, что оно обрушивается на вас. Рамалинга говорит, что в этом состоянии важна только любовь к этой милости. Любовь – это страстная направленность ума к Ясному Свету, подобная пламенному горению. Страстная не означает грубая. Это, скорее, тотальная устремленность. Когда человек любит что-либо или кого-либо, то в нем есть такая страстная устремленность к объекту.

Здесь Рамалинга говорит, что должна быть такая непрерывная тотальная устремленность к Ясному Свету, которая пылает и сжигает самскары, наше ложное «я» и все привязанности. Если пока такой устремленности нет, то ум неустойчив. Он сегодня думает об освобождении, завтра – о наслаждениях сансары, а послезавтра выясняет отношения с другими. Все это происходит потому, что ум не обрел еще страстной преданности Ясному Свету. Когда же она открыта, то обо всем этом йогин просто забывает. Ему все это кажется просто детскими игрушками. Какие наслаждения? Какие привязанности? Какая сансара, если ты сходишь с ума по Абсолюту, если для тебя больше ничего не существует? Какая гордость? Какие статусы и выяснения отношений? Все это забывается и оставляется. Такой йогин непрерывно опьянен божественным экстазом. В своей душе он танцует и поет, непрерывно созерцая Абсолютное. Для него больше не существует никаких ограничений, никаких человеческих привязанностей или ума. Он отбрасывает логику, писания. Зачем ему все это надо, если живой Бог танцует в его сердце? Ему больше не нужны ни писания, ни логика, ни ссылки на теории пандитов и прочее. Он день за днем из секунды в секунду проживает тотальную поглощенность этим Великим Светом. Мир как таковой для него перестает существовать, все находится в связи с этим Великим Светом.

Текст:

«У меня была любовь только по отношению к Твоей священной милости. И у меня не было другой любви, не знаешь ли Ты?»

Однако здесь не должно быть компромиссов. Если у вас есть другая любовь (любовь к желаниям, к своему «я», самоудовлетворению через эго и прочее), то ваша абсолютная любовь к изначальному «Я» никогда не будет тотальной, поэтому вы не сможете обрести этот великий подарок – просветление. Эта любовь должна быть однонаправленной, бескомпромиссной. Другими словами, когда истинный йогин видит другого человека, ему и в голову не придет привязаться к нему, любить его как личность, потому что он любит Бога, находящегося у него внутри. Если он ест прасад, ему и в голову не придет есть его просто есть ради удовлетворения низших потребностей. Он наслаждается вкусом прасада, поскольку тело всегда наслаждается вкусом прасада, неотличным от Абсолюта. Что бы он ни увидел, он во всем прозревает этот Ясный Свет и испытывает любовь только к Ясному Свету, находящемуся в основе всех объектов, а не к самим объектам. В нашей терминологии это означает все вводить в мандалу созерцания, все интегрировать с естественным состоянием.

Текст:

«О, единственный высший Бог, танцующий в домах истинной мудрости! О, моя святая Мать! О, мой святой Отец! О, мой святой Гуру! Ты имеешь богатство милости. Ты моя опора и поддержка, от которого я завишу во всем, когда я думаю о тех людях, кто вдали от Тебя и не имеет никакой связи с Тобою, кто бы они ни были. Мой ум становится неподвижным и боится за них. Это хорошо известно Твоему священному Уму, о мой Отец!

Со дня, когда я начал следовать за Тобой и понял, что Ты моя истинная мать, отец, благодетель, друг, счастье этого дня, о, мой Отец, Ты можешь мне сказать, ушел ли я когда-либо в сторону даже в наименьшей мере по направлению к какой-то другой вещи».

Даже будучи монахами, мы должны всегда быть очень тщательными, по многу раз в день проверяя себя: «Не ушел ли я хоть чуть-чуть в сторону по направлению к какой-то другой вещи?» Если мы не открыли этот Ясный Свет, то мы просто проверяем свою внимательность, свою внутреннюю безупречность, которая проявляется во всем. И как только мы замечаем, что отклонились в сторону, мы должны приложить все усилия, чтобы восстановить эту прямую дорогу.

Если вы почитаете далее тексты Рамалинги и других святых, то увидите, что святые очень часто ругают себя и говорят, что они самые последние люди на земле, что они грязнее собаки, что у них много недостатков и грехов. Однако если мы проанализируем их жизнь, то их духовная чистота была за пределами всего. Так почему же они так говорили? Потому что очень бескомпромиссно и критично относились к себе. Даже самое малейшее проявление тамаса они считали большим отклонением. Для обычного мирского человека провести полгода в тамасе, а затем снова вступить на духовный путь не является чем-то криминальным, предосудительным. Для неопытного послушника пребывать в бессознательности три месяца, а на третий месяц в ритрите во время сатипаттханы восстановить ясность и снова проснуться – это тоже нормально. Для монаха этот срок сокращается. К примеру, для монаха допустимо отвлечься на два-три часа во время интенсивного служения, а потом вспомнить: «О, куда мой ум ушел!» и сразу же раскаяться в этом. Для опытного монаха этот срок сокращается до двух-трех минут, когда ум отвлекается, а затем снова непрерывно возвращается. Для практика высокого уровня отвлечений не существует, но есть просто понижение и повышение ясности. Его ум непрерывно находится в созерцании, однако есть моменты замутнения и моменты более глубокой ясности. У него уже нет вопросов о том, что он допускает что-то в поведении или теряет осознанность, но даже мельчайшие перепады ясности он ощущает и считает их грехом. Он чувствует, что даже мельчайшее понижение ясности, допускаемое им, – это отклонение от прямой дороги. Другими словами, если после выхода из медитации он потерял глубокое самадхи, это уже для него является критерием того, что он совершил падение. То есть у практика высокого уровня очень высокие стандарты. Однако и у нас нет другого выхода, кроме как постоянно замечать такие перепады сознания и стремиться удерживать свой ум на Абсолюте.

Текст:

«О, мой полный милости, дарующий великую милость Святой Свет, Всемогущий Бог! Должен ли я описывать Тебя как безграничное богатство милости? О, моя пара глаз! О, мой Бог, как временный дождь с небес, так же как сладкая амброзия от небожителей, моя великая Мать, которая породила меня. О, мой Отец! Моя полная истинная мудрость, истинное знание! О, мой доброжелающий Бог!»

Рамалинга не практиковал ни пранаямы, ни мудры, ни асаны, также он не практиковал тантрические методы визуализации, призывания и прочее. В молодости он, принадлежа к семье шиваитов, следовал традиционной религии. Когда же он получил глубокий опыт за пределами двойственности, он отбросил все религиозные условности. Он говорил, что человечеству нужна единая религия, когда нет каст, разделения на религии и прочее, поэтому его часто не любили брахманы. Следует понять, что Индия того времени была очень ортодоксальной страной. Практиковать йогу или тантру в России, это не то же самое, что практиковать в Индии. В Индии, каждый дом – это храм, каждая община – это секта. Религия стала частью индийского общества, социума, истеблишмента. Когда ей следуют люди с обычными умами, то всегда возникают разделения, гордость, препирания, претензии на то, что одна религия лучше, чем другая. Рамалинга, отбросив все эти условности, занимался только созерцанием. И своим ученикам он рекомендовал медитировать на свет, находящийся в лампе. Если говорить, то это и есть сущность ануттара-тантры и лайя-йоги. По сути, созерцательное присутствие вне концепций, за пределами двойственных религий, медитация на свет – это самая сущностная часть нашего учения.

Текст:

«Ты передал мне хорошую мудрость и позволил мне петь для Тебя даже в молодом возрасте, когда еще ничего как следует, не понималось и не анализировалось. В возрасте, когда дети выходят играть на улицу, прыгая на их маленьких ножках, в юном возрасте, когда ходят на улицу для игр, Ты обращался со мной как со взрослым. Ты благословил меня проявить интерес к славе Великой Милости и позволил мне составить гирлянды сладких слов и подносить их для Тебя, о, мой Господь! Даже когда я был в очень юном возрасте, Ты милостливо благословил меня и позволил мне петь с поразительным чувством о Тебе. Возможно, это истинно реальный результат великого назначения, которое я нес. В очень юном возрасте, когда дети плачут, смеются и играют, Ты благословил меня петь для Тебя таким способом, который заставляет чувствовать спетое даже Великой Мудрости и заставил меня вести жизнь милости (шуддха-санмарга). Даже в возрасте, когда дети не знают, что они должны прикрывать некоторые части тела, Ты взял меня под свою опеку и благословил меня. В очень юном невразумительном возрасте, когда дети не знают ничего, Ты взял меня под свою опеку. Ты благословил меня и заставил петь для Тебя приятные мелодии со сладкими прекрасными словами».

Некоторые из его стихов описывают, что он был великим грешником, ищущим искупления, они были сочинены им из сострадания к тем грешным личностям, чтоб даже они имели надежду освободиться и искупить грехи через молитву к Богу:

«О, священный Великий Свет! Я знаю, среди моего класса я наихудший человек в нашей семье, мои цели плохие, а мои качества злые. И я меньше, чем маленький червяк, рожденный в испражнениях».

Пока ваше эго не соприкоснулось с Ясным Светом, оно думает, что вы бог весть что. И когда оно думает, что оно есть что-то важное, то конфликтует с другими, отстаивает свои права, борется за власть, имеет гордость и прочее. Когда же оно соприкасается с Ясным Светом, то чувствует, что оно просто червяк. Каждый святой, соприкоснувшись с Ясным Светом, понимает, что его эго – это такой червяк. До тех пор, пока мы не отпустим себя и не почувствуем полностью беспомощными без Ясного Света, этот червяк будет мнить себя драконом или змеем. Но без Ясного Света он никто. Когда произойдет полная самоотдача и воссоединение нашего «я» с этим Ясным Светом, только тогда этот червяк станет вселенским драконом.

Есть тибетская поговорка: «Увидев дохлую змею, ворона мнит себя Гарудой». Это означает, что когда мы видим людей менее интеллектуально развитых или менее духовно продвинутых, чем мы, в нас появляется гордость. Гаруда – это вселенская птица, которая носит на себе бога Вишну. В лайя-йоге и ануттара-тантре она является символом недвойственности, потому что это птица, которая рождается сразу взрослой, то есть вылупляется из скорлупы и сразу начинает парить, не учась летать. Гаруда побеждает змей – это символ укрощения клеш. Можно сказать, что ворона может стать Гарудой, только когда она полностью осознает свое единство с Ясным Светом. До этого момента мнить себя Гарудой – это просто самомнение и необоснованные претензии.

Текст:

«О, священный Великий Свет! Я меньше, чем маленький червяк, рожденный в испражнениях. Я очень жестокосердный великий грешник. У меня был мстительный ум. Я грешник, поглощающий любую животную пищу. Я никогда не приближался и не воображал хороших вещей. Даже несчастная плохая собака смеется над моими плохими качествами. Я хуже, чем дьявол в его природе. Я не знаю, почему я был рожден в этом мире».

Когда святой очищает свой ум, все его самомнения уходят, и он созерцает Ясный Свет, он внезапно видит всю глупость своего отдельного «я». Внезапно все старые игры его эго в гордость, в привязанность, в самомнение видятся как клоунада. Он ясно сознает, что все тоже это видят и смеются над ним, только он сам начал это понимать только сейчас. Ему кажется, что даже собака смеется над ним, настолько все это явно. Его эго, его привязанность, зацепленность за себя, самомнение, гордыня всем видны, поэтому ему становится очень стыдно. Это происходит потому, что перед этим Ясным Светом даже чистота богов без самого Ясного Света не является чистотой.

Текст:

«Я не знаю никаких лекарств для лечения моих болезней. Я не знаю никакого драгоценного камня, чтобы получить облегчение, у меня нет мудрости, я не знаю своей судьбы, я не знаю условий существования, я не могу исправить себя. Я не знаю величия Бога и его милости. У меня нет знаний, как сделать что-нибудь хорошее».

Когда йогин обретает такое понимание, то единственное, что его спасает, это его приверженность, его вера.

Текст:

«Я не знаю великих качеств мудрого человека. Знаю ли я путь, как достичь дома мудрости, где мой Отец, Господь, танцует? Я не знаю, как описать даже путь, по которому я живу, как я могу войти в дом мудрости? Кому я могу рассказать все это? Что я должен делать? О, я не знаю ничего».

Лао-Цзы как-то писал: «Все люди выглядят мудрыми и знающими, один я ничего не понимаю». Когда святой приближается к пониманию недвойственности, то его интеллект, который был так изощрен, пасует перед недвойственностью, и святой понимает, что интеллектуальные ухищрения здесь бесполезны. Он видит, что чем больше он приближается к Ясному Свету, тем больше он понимает, что вообще ничего не знает. Потому что мы соприкасаемся с великой бездной, с ужасающей тайной для эго и ума, с непостижимым и бесконечным. Знания самых великих маха-маха-пандитов и даже богов, видьядхаров, которые сами пишут сотни томов тантр – это ничто пред этим безграничным Сознанием. Поэтому в упанишадах говорится: «Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, еще не знает». Даже когда святой говорит о чем-либо или утверждает, что знает нечто, то это просто его игра слов (вахара-вачана). Он это говорит, подразумевая, что ничего не знает и ничего не говорит. Только на поверхностном уровне, общаясь с умами других людей, он говорит таким образом. Когда же его ум соприкасается с великим Источником исключено любое логическое познание. Сон Чоль Сыним по этому поводу говорил так: «Я никак не пойму тех дураков, которые утверждают, что они что-то знают». Сон Чоль Сыним десять лет просидел в пещере непрерывно медитируя, достигнув высшего пробуждения и находясь в самадхи. Он в полной мере осознал, что ум никогда ничего не знает об абсолютном великом «Я». Ум просто не может постичь его. Тем не менее такое постижение происходит через переживание.

Когда святой выходит из самадхи, он видит, что его переживания настолько запредельны, что говорить о них языком подобно тому, как экскаватором пытаться вылепить скульптуру Сикстинской Мадонны или Венеры Милосской. Некоторые отказываются даже говорить об этом, живя всю последующую жизнь в молчании или просто говоря всякие нечленораздельные безумства. Будда после просветления отказывался говорить и проповедовать до тех пор, пока Брахма и другие боги не снизошли и не начали его просить, чтобы он вращал колесо Дхармы. Будда отвечал так: «Слишком велика, слишком непостижима и запредельна Дхарма. Если я начну говорить, люди не поймут ее, люди привяжутся к словам и упустят Дхарму. Поэтому я буду оставаться в молчании». Но поскольку Брахма и другие боги просили его, он все-таки начал говорить. Однако он всегда говорил: «То, что я говорю, не есть истина. Это вахара-вачана, общепринятая речь, намек, палец, указывающий на луну. Вы не должны привязываться к моим словам». Это так. Вы никогда не должны привязываться к словам и объяснениям, хотя они очень помогают. Если вы неправильно, буквально их поймете, они могут стать очередной фиксацией, привязанностью. Поэтому когда Гуру говорит с вами, он всегда говорит не говоря. Тогда у вас есть единственный выход – слушать не слушая.

Текст:

«О, истинный высший Господь! Я не знаю пути, в котором, если я что-то делаю, то я смогу заставить Тебя сжалиться надо мной и даровать твою милость. У меня нет никого, кто может указать мне путь. И если я останусь жить таким образом, что я должен делать?»

Когда мы приближаемся к неконцептуальному, недвойственному, непостижимому и бесконечному, мы чувствуем, что все дороги потеряны, а все наши знания приблизительны и только намекают на это. Нет какого-то однозначного, конкретно указанного пути, поэтому нам придется это постигать собственным опытом. Только если у нас есть наставления Гуру, которые касаются не интеллекта, а чего-то большего, великая решимость и глубокое понимание тонких учений, мы можем сделать этот великий прыжок.