13.08.2003

Текст:

«Прицеливаясь. Преодоление отклонений.

Затем ученик может спросить: «Хорошо, о Учитель, я понял. В исконной спонтанной природе Ума все уже совершенно. Нет ни «ты», ни «я», ни чистого, ни нечистого. Все есть иллюзия, порожденная «Я», а «Я» изначально чисто. Для меня нет ни рождения, ни смерти, ведь я – Атман. И для меня нет ни сансары, ни нирваны. Освобождение и связанность – всего лишь иллюзии моего ума. Без усилий я уже чист, вечен и беспределен. Значит ли это, что мне больше не следует делать что-либо и просто оставить садхану?»

Учитель отвечает: «О, дорогой сын! Для тебя это всего лишь пока красивые слова. Ты ошибаешься, думая, что тебе нет нужды больше делать практику, твое понимание поверхностно. Пойми же теперь, как выполнять практику без практики. Вступай на путь созерцания без усилия и надежды. Пребывай в осознанности, не порождая двойственных понятий: «я» и «другие», «освобождение» и «связанность», «это» или «то», «сансара» и «Нирвана», «добро» и «зло», «чистое» и «нечистое». Просто постоянно поддерживай присутствие осознанности. Будь выше любых рассудочных оценок и сохраняй такое присутствие осознанности. Сохраняй такое понимание каждый миг, чем бы ты ни был занят: работой, едой, разговорами, ходьбой, сидя или лежа. Делай это днями, неделями, месяцами, годами – всю жизнь. Это и есть практика без практики, о ученик».

Когда мы прояснили для себя принцип естественного состояния и недвойственности, получили переживание и прямое введение, мы должны прояснить это, поскольку сомнение, неуверенность и отклонения снова появляются. Наши переживания подобны маленькому ростку, а наша карма подобна большому ветру или урагану.

Когда мы проясняем эти сомнения и они уходят, тогда наше созерцание и понимание недвойственного углубляется, мы обретаем веру. Можно сказать, что веру можно обрести с самого начала и просто ее держаться. Однако та вера, о которой мы говорим, есть нечто экзистенциальное, внутреннее. Обрести веру во что-либо внешнее (в изображение божества или в описание его действий) – это нечто легкое, для этого достаточно быть восприимчивым и открытым. Но мы говорим, что в учении нас интересует вера гораздо более экзистенциальная, внутренняя, недвойственная. Для этого мы сами должны изменить свое восприятие. Когда же мы проясняем наши сомнения, такая вера появляется. Бывает так, что пока мы не проясним эти сомнения, мы можем иметь сильную веру, однако она все же может быть двойственной, основанной на каких-либо идеях.

Некоторые пытаются поверить в себя, практикуя атма-вичару и разыскивая чувство «Я». Иногда они путают свое ложное «я» и великое «Я», и когда они верят в ложное «я», через некоторое время их вера обязательно разрушается, они чувствуют нестабильность. Некоторые пытаются поверить в абсолютное «Я», в Бога, но при этом мыслят Его отдельным от себя, мыслят Его как некий объект, наделяют Его умственными качествами и создают своеобразную модель объекта веры. И то, и другое является отклонением. Некоторые удовлетворяются чувством недвойственности, думая: «Раз я уже совершенен, то больше нет нужды очищаться».

Когда же отклонения прояснены, мы обретаем подлинный контакт с живым Бытием Реальности. Дальнейшая практика заключается в неотвлечении, в поддержании непрерывной нити этого контакта. Говорится так: «Даже если за тобой гонятся семь разъяренных собак, не теряй эту нить». Эту нить еще называют «супер-струна сознания» или «ваджрная нить» (в переводе – алмазная). Это означает, что теперь мы дорожим этой связью, ни за что не теряем ее. По-настоящему мы можем обрести эту нить, только когда изменим себя настолько, чтобы наше «я» исчезло.

Почему мы теряем эту нить? Всем ведь известно, что для успеха в практике эту нить нельзя терять, что эта нить подобна жизни, тем не менее отвлечения происходят. Дело в том, что привычные тенденции нашего ума и самскары двигаются мощным потоком и постоянно прерывают эту нить. После этого мы снова ее ищем, иногда даже мучительно, а когда найдем, то снова радуемся, что вошли в этот живой поток. Мы теряем ее, потому что отпечатки в нашем уме обладают большой силой. Их не видно, они подобны айсбергу, тем не менее в определенных ситуациях эти подсознательные тенденции обнажаются, и мы даже не знаем, что с ними делать, потому что пребывали в полном неведении относительно них и даже не подозревали, насколько они сильны и глубоки. Когда ситуация складывается благоприятным образом, кажется, что их нет, но когда ситуация благоприятствует тому, чтобы они могли проявиться, эти подсознательные тенденции выходят наружу подобно киту, который всплывает из океана. Тогда наша небольшая нить неотвлекаемого созерцания Ясного Света, медитации на Абсолютное дрожит или вовсе обрывается. И когда мы не целостны, а отделены от вселенского Бытия, мы снова чувствуем себя тонущими в океане сансары, мы снова чувствуем себя тем маленьким собой, который пребывает в коконе индивидуального «я» как в запечатанном кувшине.

Иногда мы можем долго медитировать, но не подозревать о таких «китах» в океане. С этой целью духовный Учитель может сознательно давать ученику задания или моделировать ситуации, чтобы за одну жизнь выплыло как можно больше этих «китов», и осознанность ученика столкнулась с ними, по крайней мере, увидела бы их. Когда такое столкновение происходит, то в случае победы осознанность прыжком преодолевает несколько ступеней и выходит на новый уровень. В противном случае, если всех этих «китов» не поднять на поверхность и не сделать их безопасными, всегда есть возможность, что даже после глубоких медитативных опытов эта нить оборвется. А наша задача как раз в том и заключается, чтобы эта нить не обрывалась ни при каких обстоятельствах.

Текст:

«Нет у нее ни конкретного метода, ни позы. Не нужны для нее условия или особое время, ни мантры, ни янтры».

Размышляя над сказанным, затем вновь ученик вопрошает Учителя».

«Истинная практика не имеет формы. Истинная практика не обусловлена ничем», – так говорят махасиддхи. Истинная практика продолжается в любых обстоятельствах. Иногда мы делаем подношения и кланяемся, иногда медитируем в ритрите, иногда мы занимаемся совсем другими делами (служением и прочим), но истинная практика не прерывается, подобно непрекращающемуся подводному течению. Это означает, что она не связана, не обусловлена ничем, если мы понимаем дух истинной практики. Говорят, что йогин все интегрирует и во все жизненные действия привносит этот элемент связи с Ясным Светом, элемент созерцательного присутствия.

Как сделать практику непрерывающейся? Кажется, что надо что-то делать. Мы думаем: «Надо постоянно быть в бдительности, постоянно быть в готовности, постоянно быть внимательным, никогда не прекращать садхану, никогда не отдыхать». Обычно так рассуждает неофит, обладающий большой решимостью. Он думает: «Нельзя давать себе спуску, надо сидеть в позе лотоса, медитировать по ночам, непрерывно начитывать мантру, не допускать ни одного отвлечения». Он подобен человеку со сжатыми кулаками: «Никаких компромиссов! Или просветление, или смерть!» И это нормально. Истинный практик когда-нибудь приходит к выводу, что игры в сансару закончились, что уже выбран прямой путь, поэтому сейчас главное – идти по нему. Тогда он становится очень собранным и внимательным, подобным стреле, которая летит в одну цель.

Однако когда он принимает такую позицию со сжатыми кулаками, то он совершает ошибку, потому что чем сильнее он напрягается и пытается проявлять лихорадочную активность, тем больше его ум сжимается, а его эго усиливается. На поверхностном уровне он пытается делать многое, однако никогда ничего не успевает. Чем больше он пытается контролировать, тем его контроль уменьшается, поскольку все это происходит на периферии сознания, а сама практика происходит от эго, от поверхностного «я». Эго пытается взять под контроль садхану, внимательность, осознанность, оно делает много техник, но при этом нет единого центра, единого духа, который бы все это синтезировал. Тогда эго думает: «Значит, надо делать еще больше. Все дело в том, что я просто мало делаю. Вот если практиковать то или это, то обязательно будут результаты. Я буду еще больше практиковать!»

Хорошо, если вы дивья или вира. Тогда вы действительно можете делать много, практиковать как сиддхи, например довести пранаяму в ритрите до шестнадцати часов или непрерывно медитировать ночью. Вы можете даже стать духовным героем, который способен делать умопомрачительные вещи, неподвластные обычному человеку. Если вы можете это делать, то это хорошо. У нас есть такие монахи. Тем не менее дальше вы будете чувствовать, что все равно делаете недостаточно и начнете строить планы, как в оставшееся время делать еще что-то. У вас никогда не возникнет удовлетворения. После пятиминутной кумбхаки можно стремиться к следующему рекорду – пятнадцати минутам; после трех часов медитации есть возможность делать ее пятнадцать часов в падмасане; после двухсот кругов чандали в сутки можно делать триста или пятьсот. Вы будете чувствовать: «Я все равно не успеваю. Жизни не хватит, чтобы столько всего сделать». Тогда вы периодически чувствуете себя загнанной лошадью или белкой, бегающей в колесе по кругу. Чем больше вы пытаетесь контролировать, тем меньше вы успеваете. В результате вы приходите к такому состоянию, когда чувствуете, что ваше положение безнадежно, что вам все равно не успеть выполнить всех садхан. А ведь так много надо еще сделать: кундалини толком не пробуждена, чакры не раскрыты, в сновидениях ты пока не Карлос Кастанеда, левитации в падмасане еще нет. Ты весь в будущем, ты весь в этих несбыточных надеждах, которые никак не исполняются, нет даже и намека на то, что хотя бы одно из твоих радужных мечтаний обернется результатом. При этом ты не смотришь на то, что происходит у тебя в данный момент, ты потерян в настоящем, твое эго не расслаблено, а сжато и пребывает в хроническом взбудоражено-лихорадочном, неудовлетворенном состоянии. Ты постоянно находишься в бойцовской позе, и чем дольше это продолжается, тем более скукоженным ты становишься. Ты сжат до предела и чувствуешь, что мог бы многое, но почему-то тебе это не удается.

Учение говорит, что это ошибочное состояние. Чем ты сильнее зажимаешь себя и пытаешься больше успеть, основываясь на самом себе, тем меньше ты будешь успевать. Внезапно, когда мы устаем от всего этого, что-то внутри нас изменяется, и тогда мы начинаем менять точку зрения. Мы понимаем, что дело не в том, чтобы наше «я» практиковало. Сколько бы оно ни практиковало, даже миллионы лет, это подбно попытке вытащить себя из болота за волосы. Суть в том, чтобы вообще отказаться от этого «я», полностью освободиться от него.

Самое глубочайшее медитативное состояние прямо сейчас рядом с нами даже без практик и без техник. Я не говорю, что их делать не надо. Напротив, делать их надо усердно. Однако следует понять, что самое глубочайшее медитативное состояние прямо в данный момент у нас под рукой. Войти в него мешает только это судорожное «я», которое подобно закупоренному кувшину. Выходит так, что в первую очередь самой главной практикой является избавление от этого «я», освобождение себя от самого себя. Как только мы чуть-чуть избавились от той части нашего «я», внезапно мы обнаруживаем, что наше созерцание обрело прорыв, что наше видение мира изменилось, что все внутри нас и вовне поменялось. Тогда мы начинаем понимать, что садхана заключается не в технических практиках или конкретных методах, а во все большем опустошении себя, в отдаче себя, в искоренении надежд, страхов и цепляний «я».

Медитативное состояние у человека, который избавился от «я», непрерывно. Ему даже нет нужды сидеть в фиксированной медитации. Представьте, что йогин вообще не чувствует себя телом, личностью, он даже «я» сказать не может, он непрерывно осознает огромное полыхающее пространство света, не видя ни домов, ни деревьев, он даже не может никуда деться от этого пространства. Когда он ест прасад, спит или медитирует в сидячей позе, это пространство обрушивается на него непрерывно, оно входит в него. Можно ли сказать, что такой йогин нуждается еще в чем-либо? Он нуждается только во все большем самораскрытии этому пространству.

Почему йогин смог воспринимать это пространство? Потому что он сделал себя нулем, пустотой, освободился от всех цепляний, надежд, своего «я» и открылся этой великой силе. Когда он освободился от самого себя, он увидел, что эта великая сила всегда ждала, чтобы в него вливаться, она всегда излучалась. Просто раньше он был закрыт для нее, его предпочтения, оценки, суждения и цепляния, деление на то и это, чистое и нечистое закрывали ее. Как только он изменился, освободился от себя, то и его подход к практике также поменялся.

Один святой говорил так: «Раньше я страстно искал Бога. Теперь Бог ищет меня, и от Него нельзя нигде укрыться. Куда я могу от Него скрыться? Он меня найдет везде. Раньше я стремился к Богу, а теперь Бог стремится ко мне. Я себя полностью убрал. А когда я убрал себя, ничего не осталось, кроме Бога». Он говорил: «Бог преследует меня, куда бы я ни пошел. Я даже не могу никуда деться, это невозможно даже во снах, потому что я исчез, а когда я исчезаю, то нет ничего, кроме Абсолюта».

Когда мы понимаем этот принцип, практика становится подлинно естественным состоянием. Говорят, что в практике естественного состояния есть два главных принципа: первый – преодолеть усилие, второй – преодолеть медитатора, медитирующего. Преодолеть усилие – это значит выйти за пределы медитации, а преодолеть медитатора – это значит преодолеть чувство «я медитирую».

Разумеется, вначале следует очень хорошо медитировать, тем не менее мы с самого начала тренируемся преодолевать медитацию и медитирующего. Кто-то может подумать: «Если мы преодолеем и медитацию, и медитирующего, что тогда будет вообще? Мы будем в обычном сознании?» Нет. Будет состояние йоги не-медитации. Это не то, когда мы отвлекаемся, но у нас нет никакого осознавания; это не та йога не-медитации, когда у нас нет никакой медитации: ни сидя, ни наяву, ни во сне. Йога не-медитации, о которой говорят сиддхи, – это нечто совершенно иное. Истинная йога не-медитации – это тончайшая медитация, которая не ограничена ничем и длится непрерывно без усилия и чувства «я».

Когда йогин утвердился в йоге не-медитации, конечно, он уже не йогин, он сам Абсолют, который проявляется в теле. Говорят, что он подобен человеку, который ходит по острову из золота, нет даже песчинки или пылинки, которая была бы нечистой или сансарной. Есть те, которые стремятся к нирване, к освобождению, а есть те, которые ходят ногами по золоту, пребывая при жизни в состоянии нирваны. Так называемая сансара, которая нас держит в цепях, обнаруживается как высшее измерение нирваны, когда мы пребываем в йоге немедитации, полностью оставив себя. Чтобы оставить себя, нужно всегда быть честным с собой и постоянно задавать себе вопросы: «Что меня держит? Каковы мои предпочтения? За что я цепляюсь? Каковы мои надежды? Каковы мои страхи?» Следует думать так: «Вся это я должен отдать Ясному Свету. Я должен желать только Ясный Свет. До тех пор, пока останется хоть одно маленькое цепляние, надежда на что-то, кроме Ясного Света, я не смогу стать Ясным Светом». Когда такие надежды и цепляния возникают, надо себя спрашивать: «Чего же ты хочешь: Бога или девушку, Бога или комфорт, Бога или похвалу, Бога или власть, Бога или вкусную еду? Что же ты хочешь?»

С точки зрения тантры, еда, власть, девушка и прочие вещи на самом деле являются тем же Ясным Светом. В учении мы занимаем отнюдь не отрицающую позицию по отношению к сансаре, мы не порождаем негативизма, не говорим, что это дьявол. Мы говорим, что нам просто надо перестать интересоваться этими вещами как таковыми, самими по себе и начать видеть во всех этих вещах только Ясный Свет. Это означает глазами видеть корову, а созерцать в ней Ясный Свет, глазами видеть монаха, а прозревать в нем Будду. И так должно происходить двадцать четыре часа в сутки.