30.08.2003

Один ученик подошел к Учителю и сказал:

– Я хотел бы стать вашим учеником.

Учитель ему ответил:

– Я должен подумать. Как только ты станешь моим учеником, ты будешь обязан выполнять все, что я скажу, а это может быть очень сложным для тебя. Если ты не сможешь это выполнить, то совершишь Гуру-дроху (предательство духовного пути), и это будет твоим грехом. Я не хочу, чтобы ты такое совершил, если станешь учеником необдуманно. Поэтому поклоняйся мне двенадцать лет, я посмотрю, как это у тебя получится, и потом решу, быть тебе учеником или нет. Ты сам тоже еще хорошо подумаешь.

Это подход древних риши, подход старой школы, когда ученику дают понять всю серьезность его выбора и глубину духовного пути, который предлагает Учитель.

Духовный путь есть, учение есть, но вопрос в том, чтобы полностью ему следовать и пройти до конца, поскольку цель нашего приезда в монастырь – достижение освобождения и просветления. С точки зрения йоги, тантры, это вполне конкретный опыт – опыт самадхи. В учении не рассматривается ничего лишнего, кроме того, как достичь самадхи в сидячей позе или самадхи в повседневной жизни, связанной с искоренением эгоизма, чувства «я».

Существует путь, как реализовать самадхи. Духовный путь очень труден, извилист, в нем множество препон, капканов, ям и оврагов. Только наивный глупец может не понимать этого и строить шапкозакидательские планы молниеносного блицкрига, только полный невежда может не понимать, где он находится, кто он есть и на какую величайшую вершину замахивается. Тем не менее, когда мы гармонично следуем духовному пути, используя разные методы, мы обходим все лазейки и ловушки и движемся к заветной цели подобно рогу носорога. Мало того, мы ее достигаем при условии ежедневной упорной практики, не покладая рук; при условии ежедневной тщательной, скрупулезной работы над собой без надежд и страха.

Вначале мы, разумеется, должны стать обычными монахами, йогами. Под «монахом» я имею в виду не формальный статус, а йогические качества истинного монаха: отрешение от сансары, полная непривязанность, чистое видение, самоконтроль, внимательность, отсечение собственного «я», контроль мирских желаний (сексуальное желание, сердечная привязанность к другому полу, гнев, гордость), способность контролировать основные праны (апану, прану и другие) не только техниками кундалини-йоги, но также концентрацией и даже созерцанием, способность направлять прану в центральный канал не только при пранаямах, но даже во время ходьбы силой ума, наконец, вход в неконцептуальное видение. Когда эти качества обретены, мы по-настоящему становимся нормальным практиком. То есть мы не становимся святым, а просто становимся обычным хорошим практиком, который уже может идти вперед. Но чтобы стать таким нормальным практиком, требуется не менее шести лет духовного очищения и тренировки.

Я постоянно пытаюсь обратить внимание учеников на более глубокий и тщательный подход к садхане, поскольку есть два способа жить и практиковать: практиковать безуспешно, неправильно, отклоняясь от пути Дхармы, и практиковать безупречно, истинно, подлинно, идя вперед подобно рогу носорога.

Как практиковать неправильно? Начнем с самого начала.

Это, к примеру, спросить: «Можно я приеду не на месяц? Можно я побуду монахом две недели? Меня не отпускают с работы». Но принцип монашества такой: если не можешь оставить мирские заботы ради Дхармы, ты не подходишь для монашеской жизни. Возможно, ты можешь практиковать в мирской жизни, однако путь монашества – это бескомпромиссный путь, который не берет в расчет мирские условности. Ведь монашеский обет для того и дается, чтобы показать этот способ безупречности.

Судить и критиковать в душе, строить связи с друзьями, обращать внимание на что-то, совершенно не относящееся к пути освобождения, и заниматься недхармичными делами – это тоже неправильный подход.

Неправильно, получая задание, думать: «А можно это не делать?» Конечно, можно, только результата не будет. Это так же, как придти к тренеру и, когда он объясняет тебе методику тренировки, спрашивать: «Можно это не делать?» Можно, но ты просто не вырастешь.

Неправильно практиковать – это иметь сомнения и не прояснять их, иметь неясности в понимании Дхармы, быть в замешательстве и не прояснять его. Другими словами, не жить каждый день тотально, подлинно, по-настоящему, словно ты каждый день решаешь вопрос жизни и смерти; не обрести это великое сомнение, которое ты можешь либо разрешить путем просветления, либо которое ты не можешь оставить. Для нас великое сомнение не означает впасть в замешательство и постоянно фиксировать свой ум на чем-то, хотя в дзен великое сомнение поощряется.

В чем-то дзен схож с лайя-йогой, а в чем-то нет. Оба эти направления – это пути мгновенного просветления, однако в дзен есть много школ: Сото, Риндзай, школа Банкея («нерожденного»). На мой взгляд, в начальных школах дзен ученику дают породить великое сомнение. Это означает, что ученик работает над коаном (изречением) и сверлит этот коан день и ночь. Это как свербящая рана, которая не дает ему успокоиться. К примеру, он постоянно думает: «Кто я?» или «Имеет ли собака природу Будды?» Учитель говорит ему: «Молчи, занимайся своей работой и всю жизнь не выпускай коан из ума, и тогда через десять лет ты достигнешь просветления». Ум ученика полностью поглощен этой проблемой до тех пор, пока он не сосредотачивается на ней с такой силой, что забывает про небо и землю. Ум постоянно касается этой абсурдной задачи, но не может ее решить, он поглощен великим сомнением. Тогда все время, кроме сна, ученик находится в замешательстве, он сверлит и сверлит эту задачу. Конечно, у него нет ни мыслей о друзьях или подругах, ни сексуальных мыслей, ни мыслей о славе или богатстве, ни соперничества – все это жалкие мелочи. Он сверлит этот коан, зная, что его решение – это вопрос жизни и смерти, а иначе практика невозможна. Когда у него практика не получается, Учитель говорит: «Медитируй еще две недели, медитируй без сна еще неделю». Когда ничего не выходит, он говорит: «Медитируй еще три дня, а если не получится, лучше убей себя, потому что ты совершенно бестолковый». Это делается сознательно, чтобы подвести ученика к грани. И когда ум ученика доведен до крайней степени великого сомнения, он делает этот запредельный прорыв и кричит: «Гусь в бутылке!» Задача решена, ум распался, кокон разломился, субъект воссоединился с объектом, внутреннее пространство слилось с внешним. Таков путь великого сомнения, когда какая-то часть ума накручивается, фокусируется на непостижимом до тех пор, пока кокон индивидуального «я» не лопнет.

Однако в лайя-йоге нам ближе дзен «нерожденного», когда мы не порождаем великое сомнение, говоря, что в Ясном Свете нет субъекта, нет объекта, на которых можно было бы фокусироваться, а когда мы сразу пытаемся укорениться в недвойственном состоянии Ясного Света. Однако ничто так не водит за нос и не обманывает, как высшая ануттара-тантра. Она кажется уже достижимой, уже легкой, однако спустя двадцать лет, если мы практиковали неправильно, мы можем обнаружить себя на том же месте, где и начали.

Духовный путь этой потрясающей свободы многих подводит. Многие читают Раману, Пунджаджи, Нисаргадатта Махараджа, Рамеша Балсекара, Ошо Раджниша, однако идут годы, а все что они могут – это всего лишь говорить прочитанными из книг словами Нисаргадатта Махараджа, Пунджаджи, Раманы, Ошо. Это большая проблема. Падмасамбхава предвидел эти ошибки духовных искателей и говорил так: «Надеяться на воззрение в ануттара-тантре – это мара воззрения». Он говорил, что для неопытных практикующих, не имеющих правильного руководства, это может стать марой, то есть иллюзией.

Поскольку ориентация сразу на Ясный Свет естественного состояния и воззрение – это настолько возвышенный и свободный способ, что он пьянит ум, не давая ему на чем-то зафиксироваться. Острие духа может притупиться, когда мы неправильно расслабляемся, неправильно отпускаем себя. Только когда вы в живом контакте с линией учения и Гуру, вы понимаете, что есть созерцание и что есть непритупляемое острие духа в стиле махасиддхов.

Чтобы вы имели представление о глубине взгляда учения вне концепций, прочитаем историю из жизни Шри Пунджаджи и одного из санньясинов.

К Шри Пунджаджи приехал один из санньясинов.

Текст:

«Он был довольно знаменит на юге страны и имел семнадцать ашрамов, однако он был явно неудовлетворен. Он прибыл в Харидвар с двумя автобусами своих учеников, направлявшихся в Бодринар. Этому Свами было восемьдесят лет, мне – шестьдесят. Он пришел ко мне в гостиничный номер, прослышав от своих друзей, что я могу помочь ему. Он вошел ко мне в комнату и объявил: «Пунджаджи, всю свою жизнь я был йогом. Вы могли видеть мои снимки в газетах, меня закапывали заживо в землю на сорок дней без еды, воздуха и воды. Это был эксперимент, который проводили ученые-врачи с целью доказать невероятные возможности йоги. Я просто вошел в самадхи, вот и все. Так что с йогой я знаком, и нет нужды говорить о ней».

Затем он продолжил: «Также в течение десятилетий я углубленно изучал все Веды и Упанишады, Махабхарату и Рамаяну, Брахма-сутры, Бхакти-сутры и Йога-сутры, а также книги всех существующих религий, так что об этом мы тоже не будем говорить. Этому всему я обучаю в своих ашрамах, и ни в одном писании нет ничего такого, чему вы могли бы меня научить. Также вам не нужно говорить ничего о тантре, янтре и мантре, не упоминайте и джняну с не-джняной. Итак, Пунджаджи, я прибыл сюда к вам за помощью. Есть ли что-нибудь такое, что вы можете мне сказать?»

Я ответил: «Да, Свамиджи, есть. Но вначале, пожалуйста, заберите мешок со всем этим мусором, который вы притащили в мою комнату. Вынесите его наружу и приходите снова, тогда я поговорю о том, что вы не упомянули».

Он смотрел на меня непонимающими глазами, поэтому я повторил: «Свамиджи, я здесь для того чтобы помочь вам, но не могли бы вы вначале вынести этот мешок с мусором за дверь? Когда будете входить, оставьте его снаружи». Он медленно направился к двери, а затем потрясенный обернулся. Он смотрел на меня, а я на него, затем он подошел ко мне и попытался коснуться моих стоп. «О нет, Свамиджи, – возразил я, – вы санньясин и ученый, к тому же вы на двадцать лет старше. Я не имею права принимать ваши почести». Он ответил: «Я впервые понял, что такое просветление. Теперь я знаю, что должен оставить все, что изучил, и тогда я найду Свет, я найду свое истинное «Я». Я дурачил и обманывал множество людей, прямо сейчас я поведаю своим ученикам истину. Когда я могу вернуться, чтобы снова встретиться с вами?»

«Свамиджи, вам не нужно возвращаться», – сказал я.

Позже я узнал, что этот высокомерный Свами полностью преобразился, стал счастливым человеком и куда-то удалился на длительный ритрит».

Этот Свами был очень умен, он даже был мастером йоги. Невозможно входить в самадхи, не будучи мастером йоги. Однако его «я» построило себе из этого памятник, он был в золотой клетке. Он был выше, чем все остальные, у него даже были ученики и ашрамы, но с Пунджаджи этот номер не прошел. Пунджаджи был самим Пространством, как и его Гуру Рамана, а Пространство не признает никаких клеток: ни мирских, ни духовных. Поэтому Пунджаджи сказал: «Не могли бы вы выбросить весь этот мусор? Тогда приходите ко мне». Поскольку этот санньясин все-таки был искренен и знал, что такое дух истинной практики, он сумел это сделать. Он понимал, что глупо убить всю жизнь на то, чтобы пестовать свою клетку, поэтому он был раскрыт прямой передачей Пунджаджи. Однако даже просто прямой передачи недостаточно.

В нашем учении прямая передача – это самое начало. Получив ее, ты должен пестовать ее изо дня в день, бережно хранить, устранять неясности и углублять, пока она не будет плавить тебя. Когда мы приходим в монастырь, кажется, что нас обучают: нада-йога, хатха-йога, крийя-йога, учение, практики. Однако, обучаясь одному, мы также обучаемся опустошать себя, выбрасывать весь тот мусор, за который захватился наш ум. Велика вероятность неправильного понимания. Кто-то может подумать: «О, это все мусор: тантры, мантры. Надо это все отрицать», и, не имея даже базовых понятий, просто оставить себе мирской ум, думая, что это все духовный мусор. Но это не совсем так. Нужно выбросить в себе и мирской мусор, и мусор, связанный с зацепками ума другого порядка. С точки зрения пустотного сознания, любое цепляние за двойственность является тем, что держит нас в этой золотой клетке.

Допустим, вы приходите к Гуру и говорите: «У меня такая энергия и такая энергия». А он может вообще начать вам противоречить, говоря, что энергии вообще не существует. Вы можете подумать: «Что это такое? Все говорят, что есть апана, прана, есть чакры и кундалини». Просто в этот момент Гуру хочет подтолкнуть вас к безмолвному знанию за пределами слов, которое не имеет к энергии никакого отношения. Он вам говорит: «Ты фиксируешься не на том, не туда смотришь, это все вторичное».

Далее Пунджаджи задают вопросы.

Текст:

– Я хочу раствориться в Источнике.

– Источник света и жизни ярче миллиона солнц. Коль хочешь стать им самим, он вспыхнет и в мгновение ока положит конец всем твоим желаниям и страданиям.

«Источник ярче миллиона солнц» – это не метафора. Я бы сказал, это то, что следует воспринимать настолько буквально, насколько духовный опыт может быть описан словами. Если вы представите пространство, заполненное миллионом солнц, то даже оно не сможет описать тот океан сознания, который открывается в результате истинного созерцания.

Мы воспеваем Даттатрею, Рамалингу, Минонатха, Горакшанатха, махасиддхов, подразумевая, конечно, их форму, их чудотворные деяния, истории или наставления. Однако я должен вам сказать, что в некотором смысле это все не то, что собой представляют махасиддхи. Каждый махасиддха, каждый святой представляет собой огромное, безграничное пространство, которое ярче миллиона солнц. Просто оно ярко проявило себя в этих телах через форму Даттатреи или Рамалинги. Поэтому в лайя-йоге принцип интеграции и поклонения, скорее, означает медитацию на это великое пространство в каждом святом.

Текст:

«Просто смотри на него, не задавай вопросов, а растворись в этом Свете. Пребывай вне пределов мыслей и ума, там, где не встает ни солнце, ни луна, ни звезды. Это обитель Кришны, о которой он говорит в «Гите». Тебе нужна лишь абсолютная, стопроцентная, полная наблюдательность».

Задача каждого монаха – неустанно вести битву за абсолютную, полную, стопроцентную внимательность. Это грань, подобная лезвию бритвы, где начинается нирвана и заканчивается сансара. Фактически вся жизнь монаха начинает делиться: внимателен – невнимателен, внимателен – невнимателен. Его сознание подобно стрелке маятника, которая качается из одной стороны в другую.

Текст:

«Когда что-то происходит, ты должен быть бдительным, чтобы наблюдать то, что находится перед тобой, тогда это происходит сразу же. Но нельзя вложить два меча в одни ножны, ты не можешь сохранять все свои старые привычки наряду с вопросом, относящимся к самоисследованию».

Когда ты практикуешь созерцание, невозможно сохранять свои старые привычки, поэтому следует быть готовым к радикальной трансформации. Ничто из твоего маленького «я» не может остаться прежним, будь уверен в этом.

На все должна наложиться печать Ясного Света, и все должно трансформироваться. Нет даже ни одного зернышка, даже песчинки в потоке твоего ума, которую можно было бы не отдавать, а где-то спрятать на черные день. Твои самые глубинные, интимные состояния, чувства и мысли, которые, как ты считаешь, можно где-то держать, – все это должно быть обнажено, представлено на суд Ясного Света.

Текст:

«Что-то ты уже пытался обрести в течение миллионов лет. Требуются миллионы воплощений, чтобы получить человеческое рождение, и ты очень хорошо играл в эту игру».

«Ты уже очень хорошо играл в эту игру» – это нужно часто повторять себе. К примеру, даже у монахов в ритритах возникают разные мысли, потому что их подсознание выдает старые самскары. «Здорово было бы стать богатым владельцем фирмы ксероксов. Я знаю, как это сделать, поскольку накоплена огромная концентрация». Это возникают произвольные васаны. Тогда мы говорим: «Ты уже миллионы лет играл в эту игру, а сейчас ты пришел, чтобы ее завершить. Неужели ты будешь настолько глуп, невнимателен и рассеян, чтобы снова в нее ввязаться?» Хорошо иметь дом и жить в нем одному, хорошо выполнять эти обязательства перед родственниками, перед фирмой и т.д. Однако если мы понимаем, что играли в эту игру миллионы раз, мы сразу пробуждаем себя: «Неужели ты будешь настолько рассеян, чтобы снова позволить себе ввязаться в это?»

В некотором смысле монашество – это бескомпромиссный путь, когда вопрос ставится ребром: или одно, или другое. Когда мы его принимаем, мы очень глубоко осознаем этот вопрос, ставя перед собой цель завершить игру в этой жизни, приняв такой бескомпромиссный подход. Тысячи раз мара будет продолжать искушать монаха изнутри всяческими способами. Это замечательно описано особенно в христианстве. Там монахи каждый день ведут битвы не на жизнь, а на смерть с бесами вожделения, гордыни, тщеславия и мирских привязанностей.

Собственно, битва с чем-либо – это, скорее, путь сутры, путь отрицания. В практике ануттара-тантры битва более тонкая, она заключается в переориентации своего ума на Ясный Свет. Мы не бьемся с бесами, мы показываем им Ясный Свет и рассеиваем их – это основной метод.

Тем не менее не нужно думать, что раз у нас такое высокое учение, то пусть христиане бьются с бесами, а мы играючи всех одолеем одной рукой, одним созерцанием Ясного Света. Битва всегда существует, только наша битва – это битва за осознанность. Это еще более тонкая битва – битва без врага, битва без желания победы. Но я скажу, что ставка и ее яростность ничуть не меньше. Она требует абсолютной самоотдачи, полного предания себя до самозабвения.

Текст:

«Теперь прыгни немного выше – в свое собственное «Я» и отбрось все остальное».

Когда святой говорит «в свое собственное «Я», то его слушает, конечно, не святой, а мирской человек, который может заблуждаться. Когда святой говорит «собственное «Я», то он подразумевает пылающее пространство, которое ярче миллионов солнц. Но, слушая его, обычный человек по своей неопытности может думать «прыгни в свое собственное «я»». Хуже этого ошибки не бывает. Поэтому уже миллионы лет святые говорят об одном, а ученики слышат совершенно другое и потом думают: «Почему нет реализации?» Потому что они прыгают не в то «я», в которое нужно. Поэтому я часто говорю: «Прыгайте лучше не в собственное «я», а в то, где нет никакого «я». И тогда вы не ошибетесь». Там, где нет никакого вашего «я», где нет даже намека на «я», где от «я» почти ничего не останется – только там вы и обнаруживаете это сияющее пространство. Парадоксальным образом это и есть ваше собственное «Я», в котором нет ни собственного «я», ни оценщика, который мог бы сказать, что он туда прыгнул.

Текст:

«Отбрасывать – это не значит убегать от жизни. Это значит, что ты обращаешь внимание только на то, кто ты есть».

Видеть, слышать, обонять и осязать, но не так, как обычный человек, а постоянно обращая внимание на то, кто ты есть в абсолютном смысле. Когда ум расплавлен непрерывной самоотдачей созерцанию, тогда видение и слышание не происходят старым способом. Йогин видит, слышит, обоняет, осязает только Абсолютное.