18.08.2004

• Комментарий к тексту «Жизнеописание Нагарджуны»
• Воззрение, медитация, поведение

Текст:

«Нагарджуна жил в Кахоре, провинция Канси, в Южной Индии.

Он был брахманом и получил сиддхи от Тары. В то время все полторы тысячи городов Кахоры были разграблены. Брахманы собрались и решили покинуть разоренную страну. Мастер, узнав об этом, обратился к ним с посланием, в котором не советовал эмигрировать и говорил, что и на новом месте после всех мытарств исхода они обнаружат страдание. Одновременно он подарил брахманам все свое имущество и состояние. После этого, оставив Кахору, он отправился в Наланду, на другую сторону Шитаваны, чтобы стать монахом».

Это начало жизнеописания Нагарджуны из сборника жизнеописания восьмидесяти четырех сиддхов. Абхая Датта, Гуру XI-XII веков, составил эти описания таким образом, чтобы можно было уловить основную бхаву послания того или иного махасиддха. То есть описанные образы не являются буквально историческими событиями. Из всего этого историческим фактом является только имя мастера, которое действительно было таковым, а то, как это описано, является лилой самого Абхая Датты, который был пробужденным мастером. В этом заключается отличие подхода существа бхавы от историка или летописца, которые живут внешними фактами. Для мастера важна бхава, поскольку именно она трансформирует ум, глубоко воздействует на сознание, влияет на психику, сдвигает прану. Мастер использует различные образы, при этом совершенно неважно, какое время, в каком месте, какое имя. Бхава вне имени. Реализация махасиддха не зависит от того, как его звали или каким образом он жил.

Например, здесь говорится, что все полторы тысячи городов Кахоры были разграблены. Брахманы собрались покинуть разоренную страну. Это можно интерпретировать так, что самый простой выход – бросить или игнорировать то, что сейчас происходит. Если, к примеру, сейчас твои праны не готовы, но ум достиг определенной зрелости, он будет игнорировать то, что мешает ему погрузиться в исконное переживание.

Нагарджуна здесь выступает как Мастер, который говорит, что не так все просто, не так примитивно. Ты пойдешь на новое место, но свои проблемы ты принесешь с собой, потому что соткан из них. Ты не можешь отказаться от своего тела, от своих пран, от своих проблем, от своих несовершенств, потому что прямо сейчас состоишь из своего тела. Он является Мастером, поэтому видит, что это не так уж и глупо, что это не является проблемой, а ты просто можешь не понимать, в чем их семя.

Вначале он говорит, что надо понять, что глупо избегать самого себя, избегать настоящего. В более глубоком понимании это относится к любому состоянию, когда ты убегаешь от настоящего. Например, когда ты стремишься к достижению, то это свидетельство того, что ты не полностью удовлетворен настоящим, а неудовлетворенность – это неприятие. Удовлетворенность – это приятие настоящего, и только в таком состоянии ум действительно может остановиться. Если ум нацелен туда или сюда, он возбужден. Возбуждение сознания – это и есть ум.

Когда ум принимает настоящее, он говорит «да», он уже не стремится никуда, он не возбужден. Можно сказать, что ума нет, а есть лишь чистое осознавание. Это так называемый «чистый ум». И только тогда, когда брахманы это поняли, Нагарджуна дал им свою мудрость, подарил свое имущество и состояние. Это мудрость, которая была первым признаком зрелости, остановила суету ума и стремление к тому, чего нет. Говорится, что нужно обрести понимание, что себя не избежать, что ты вместе со всем, что проявляется (твоим телом, твоими кармами), – это только настоящее. Брахман получил эту мудрость, и тогда в этом состоянии он действительно способен начать созерцание. Он обрел целостность, тело и все проявления обрели устойчивость, он остановился. Он стал один. Он стал монахом. А когда он один, то у него уже нет предпочтений. Двойственность возникает тогда, когда есть различные отношения, на фоне которых возникают предпочтения, то есть он желает то или это, привязывается к одному или другому. А здесь есть только одно отношение, есть только одна драгоценность, которая должна быть распознана на этом самом месте, ибо созрело уже достаточно мудрости, чтобы понять, что в другом месте ее не найти. Ты себя туда же принесешь, поэтому опять будет прослойка между твоей душой и истиной, между «Я» и неудовлетворенностью настоящим.

Так он отправился в Наланду, чтобы стать монахом. Это исторический факт. Наланда – это огромный буддийский университет, который находится в Индии. В нем обучались десятки тысяч монахов. И во времена Нагарджуны это был не просто монашеский центр, а это был высший культурный и научный центр в Индии.

Текст:

«Освоив пять наук, Нагарджуна достиг вершин знания. Позже, не желая ограничиваться преподаванием, он занялся практикой и своими глазами увидел Тару. Он расстался с гостеприимной Наландой, где обосновались в то время сто собраний Дхармы, и просил милостыню в других местах. Вернувшись, он сказал себе: «Нет, с моим складом ума я не смогу увеличить благо живых существ».

Наланда как центр Дхармы олицетворяет всю ясность, понимание и основу интеллектуального различения в относительном мире. Это хоть и интеллектуальное различение, но оно зрит в корень, из всего множества распознавая суть. Это не выбор из множества, а это распознание сути во всем. Нагарджуна много практиковал и поэтому смог своими глазами увидеть Тару. Тара – это исконная сущность, Ади Шакти. Увидеть ее – это значит войти в саму жизненную силу, то есть он не просто изучал интеллектуально, но погружался в медитацию и воспринял реальность именно своей жизненной силой. Он вошел в мистическое измерение, его ум освободился от всех концептуальных дхарм и привязок, поэтому он расстался с Наландой. Так как его ум обрел подлинную гармонию, он не ушел, как многие убегают. «Гостеприимная Наланда» – это выражение благодарности за то, что он изучал. Его разум стал зрелым, он не мечется. Благо как таковое, беспричинное дыхание зародилось в нем и начало проецироваться на все. Он продолжал практиковать методы, но в конце концов понял, что с его складом ума он не сможет увеличить благо живых существ.

Это сущностное отличие в мотивации на практику. В превосхождении грубых влияний на разум может быть мотивация, нацеленная на достижение, на личное освобождение, на обретение счастья, обретение сиддх. А может быть мотивация, которая тебе ничего не дает. Это мотивация зрелости души, которая возникает не как что-то для тебя, а как плод зрелости. Это сострадание. Его нельзя практиковать, поскольку практикуемое сострадание – это одно из наихудших видов извращений. Это то же самое, как практиковать Бога. То есть это коренное непонимание.

Когда такая чуткость впервые зарождается, то это начинает пульсировать драгоценность. Ты очень дорожишь ей, но не кричишь об этом направо и налево. Она возникает на самом деле, когда есть глубинная гармония и целостность в твоем разуме. Как чаша наполняется и становится полной, так же разум в своей целостности и гармонии наполняется, и тогда в какой-то момент происходит излияние. Как бы оно ни выражалось – как нежность или сострадание, но это выражение в высшем понятии силы. Сила – это идеал для эгоистической практики, то есть то, что дает тебе удовлетворение, переживание личной полноты, превосходства над энергиями. В общем-то, это неплохо, это часть реальности, но это то, что не может постичь глубины такой бхавы, как сострадание и самоотдача. Истинное благо беспричинно как вера. Вера не существует как вера во что-то или кому-то, потому что вера во что-то – это просто отношение. Истинная вера беспричинна, это открытость, сама жизненная сила, распахнутость как таковая, доверие реальности. Это и есть зрелость, это и есть Ади Шакти.

Текст:

«Чтобы выработать необходимые качества, Нагарджуна отправился в Раджагриху».

Он искал то, что называется настоящим благом живых существ.

Самоотдача является основой самотрансценденции. На этой основе вырастает трансформация самого восприятия реальности. Ум не остановится, если нет веры. Вера – это благословение. Если оно не наполняет душу, то вера никогда не выйдет из сферы отношений и будет потеряна среди множества мыслей. Это и есть мир двойственных предпочтений, где есть двойственность, есть предпочтения, вера и неверие, есть сомнения, есть вдруг что-то проснувшееся. Но это все преходящее.

Когда вера открывается в глубине, то начинает изменяться отношение к восприятию вообще. Отношения как таковые уходят. Восприятие проявляется так, как оно есть. Когда оно наполняется знанием, то ум останавливается, потому что начинается более глубокая сфера, чем ум. Существует восприятие вне отношений, это и есть чистое созерцание, восприятие без прослойки личного отношения.

Здесь Нагарджуна практикует сиддхи и прочее, чтобы обрести способность изменять внешний мир. Его сострадание пока нацелено на то, чтобы дать внешнюю пользу, поэтому с помощью сиддх он решил превратить горы Гхадхашила в золото. Силой своего созерцания он превратил горы сначала в сталь, затем в медь, чтобы постепенно трансформировать их в золото. Но Манджушри явился ему и предупредил, что столько золота вызовет ссоры среди людей, и поселит в их сердцах зло, поэтому Нагарджуна отказался от своего намерения.

Возможно, в относительном смысле благоприятно дать другим благосостояние. Но по-настоящему это не приведет к Истине, поэтому есть более глубокое благо, которое сразу не открывается. Чтобы его раскрыть, нужно родить его своей собственной жизнью.

Эти бхавы о сострадании, об исчезновении личной мотивации – это проявление твоей зрелости в видении божественного. На самом деле это просто углубление в видение мудрости мира. Когда ты перестаешь беспокоиться примитивным образом, твой ум и твои праны успокаиваются, жизненные силы наполняют тело и разум. Мягкость и гармония начинают циркулировать в теле, и ты понимаешь, что божественное теперь проецируется на все. Когда ты пребываешь в удовлетворении, мандала тела, которая соединена со всей вселенной, тоже чувствует это удовлетворение. В некоторых тантрах говорится, что быть счастливым – это твоя обязанность. Если ты не удовлетворен, вся мандала тела страдает из-за этого. Поэтому говорят, что нужно заботиться о теле, об энергии, о собственных мыслях, об образах в твоем сознании, потому что они не твои. Это такие же живые существа, как и внешние живые существа, потому что все явления во вселенной являются выражением жизни. Даже самая маленькая энергия ощутима. И если ты все состояния считаешь своим, подавляешь, жестко блокируешь, прекращаешь, то это примитивный способ, который нацелен на довольно примитивную мотивацию в твоей практике, которая в конце концов тебя никуда не приведет.

Возможно, какие-то способности ты обретаешь в устойчивости относительного ума, но в зрелости души ты ничего не обретаешь. Пока ты с ожесточением обходишься со своими пранами, якобы считая их своими, ты просто культивируешь в себе вырожденное сознание.

Это очень просто. Когда ты не понимаешь, что такое вырожденное сознание, то это и есть вырожденное сознание. Это просто жесткость ума, черствость разума, отсутствие беспричинного блага в душе. Ты можешь оправдывать это состояние, думая, что у тебя более глубокая мудрость в отношении того, каким должно быть благо, но это уже вырождение. На жесткости благо не вырастет, поскольку основа уже вырождена. Поэтому изначально говорится, что самое важное – это сострадание. Именно на истинном благе и сострадании как основе должна строиться вся мотивация в садхане. А все методы, все практики – это то, что напитывает эту мотивацию.

Когда речь идет об истинном благе, то даже не делается уточнения – для тебя или для других. Почему? Потому если тебя уже не беспокоят вопросы личного плана, то это проявление зрелости души и утонченности разума.

Текст:

«Нагарджуна направился на юг к Шрипарвате. По пути он встретил на берегу Брахмапутры пастухов и спросил их о переправе».

В текстах часто упоминается гора Шрипарвати. Это обитель изначальной мудрости, изначальной энергии. Это также аллегория, символизм. То есть эта гора – это идеализированное место совершенной мудрости. Как к нему идти еще неизвестно, но ты просто стремишься к нему. Постоянно думая о нем, ты открываешься ему и веришь. И силой такого разворота ты каким-то образом к нему в итоге приходишь. Это не физическое место. Оно создается в момент такого сильного сосредоточения. Это требует в высшей степени проницательного понимания. Оно не создается обычным умом, а рождается как эссенция твоего самого тонкого понимания. Ты знаешь, что понимание это истинно, потому что оно выше, чем твое интеллектуальное понимание. То есть оно исходит не из тебя, а из божественного. У тебя нет для него ярлыка. Ты просто настраиваешься на него, стараешься не отвлекаться, и каким-то образом оно раскрывается все глубже, все более непостижимо. Это нельзя делать по методу, по расписанию. Это посвящение жизни.

Текст:

«По пути он встретил на берегу Брахмапутры пастухов и спросил их о переправе. Они же показали ему дорогу через овраги на отмель с крокодилами. Но один из них, догнав, предостерег его и предложил помощь. И вот пастух пошел через реку, неся на плечах Нагарджуну».

Отмель, овраги, крокодилы – это говорит о том, что исконную мудрость не постичь в отвлечениях, в мечтах, в забвении реальности. Это показывает тебе, что ты должен вернуться к тому, что считал страшным, сансарным, и пройти сквозь это. Иначе на что тогда направлено твое сострадание? На твои идеалы? Но тогда это не сострадание.

Пастух – это личность Нагарджуны, его эго. Теперь оно работает на эту мудрость. Сам Нагарджуна олицетворяет исконное пробуждение. Может, оно еще не созрело в своей высшей форме, но оно остается совершенным, чистейшим пробуждением, связанным только с истиной. А пастух, который его догнал, – это его кармы, которые могут адекватно оперировать среди этой кармической реальности, к которой он снова вернулся. Он был погружен в практики и в принципе игнорировал внешний мир. Он достиг глубокой бхавы, зрелости. Эта мудрость показала ему, что теперь он должен распознать, что она не где-то, а что она всепроникающа. Он понимает, что то, что он раньше думал о сансаре, на самом деле не совсем то. Но также начинает осознавать, что постичь высшую мудрость нужно именно здесь. А как это произойдет, покажет опыт.

Текст:

«На середине реки Нагарджуна заставил появиться крокодилов и другие внушающие страх вещи, но пастух продолжал идти, говоря: «Вы не должны пугаться, я пока еще жив». Тогда Мастер убрал все устрашающие иллюзии».

Так как медитация мастера – это уже единство с динамикой развитой энергии, то своей мудростью он понимает, что все энергии в мире, в том числе и те, что называют негативными, – это уже не то примитивное, что он считал раньше. Все эти устрашающие иллюзии с позиции мудрости также видятся недвойственными, также исконно таинственно-пробужденными, несущими в себе какой-то скрытый потенциал. И постепенно то, что раньше пугало, в присутствии такого видения, которое ты несешь на плечах, обретает смелость идти сквозь это до конца. Раньше оно пугалось этого, а теперь идет среди этого. Это не устраняет опасности, то есть иллюзия воздействует, но теперь в тебе есть открытость и принятие. Ты готов смотреть этой опасности в лицо.

Обычно так и бывает: когда возникает первый страх в сознании, связанный с потерей воззрения, человек шарахается и ставит блок. Он говорит: «Я не понимаю. Один говорит то, другой – это». Это означает, что он попал под власть страха, который есть смятение ума. Ему говорят: «Почему не понимаешь?» А он уже в невменяемом состоянии. Он так и дальше будет говорить: «Я не понимаю». Потом на это наложатся другие страхи, он будет думать, как бы его страхи не увидели другие, поэтому будет защищать их. Теперь это уже будет агрессивное непонимание, которое доказывает свою правоту. А просто без оценки он не смог принять. Состояние принятия без оценки – это состояние видения, при котором совершенно любая энергия подобна намеку божественной матери, которая дает тебе шанс для раскрытия мудрости. Эта мудрость связана со зрелостью души. Либо ты будешь отстаивать свое, либо распахнешь в себе что-то даже в ущерб своему эго, но что-то большее раскроется в тебе.

В данном контексте пастух – это подобная зрелость. Она еще в образе пастуха, то есть в нем нет понимания как такового. Тело еще непослушно, оно еще в этом мире, оно еще не Брахман, а пастух, шудра. Телесное сознание отношений тоже еще незрелое, но оно уже обрело некую самоотдачу. Оно уже несет эту драгоценность, оно выбрало для себя главную роль – служить этой драгоценности. Эго – это тело, а пастух олицетворяет собой относительную личность.

Текст:

«Когда они достигли берега, он сказал:

– Я – Арья Нагарджуна. Ты слышал обо мне?

– Я слышал то, что говорят о вас, – ответил пастух, – но никогда вас не видел.

– Сейчас на реке ты спас меня. Что я могу для тебя сделать?

– Я бы хотел стать царем, – сказал пастух, помедлив.

Мастер расчистил на земле место, потом побрызгал водой на дерево сала, и его ствол превратился в слона.

– На нем ты будешь ездить, – сказал Нагарджуна.

Пастух спросил, нужна ли ему будет армия.

– Если слон затрубит, появится армия.

Так и случилось. Пастух стал царем Салабханда, его жену звали Синдхи, и он правил знаменитым городом Бхахитана. Налоги ему платило восемьсот городов со стотысячным населением».

Естественная потребность тела, личности, которая испытывала столько карм, заключается в том, чтобы обрести, наконец, удовлетворение, счастье и силу, обрести полный достаток во всех отношениях, перестать быть зависимым от чего-либо. Неважно как. Избавиться от такой зависимости – это просто естественная потребность ума, который много страдал.

К Шарипутре, который находился в медитации, пришла толпа брахманов и начала цитировать из проповеди Будды различные высказывания о строении мира, приводить свои песни. Они спросили у Шарипутры, что он имеет в виду под всем этим? Где истина?

Шарипутра молчал. Они повторили вопрос, и тогда Шарипутра сказал:

– Будда не говорил ничего этого.

Они сказали:

– Ну, ты либо молодой монах и потому не знаешь этого, или ты тупой. Будда постоянно об этом говорит.

Шарипутра опять сказал:

– Будда ничего этого не говорил. Все, что он говорил, я помню. А этого он не говорил.

Они в недоумении ушли. Тогда Шарипутра пошел к Будде и сказал:

– Может, мне не хватает сострадания, но я ответил этим брахманам, что Будда этого не говорил.

Будда ответил:

– Ты им правильно все сказал. То, что они услышали из моих проповедей, – это просто собирание интеллектов тех, кто слышал, чтобы после этого вернуть их к самой сущности. А учил я видению страдания, осознанию страдания, превосхождению страданий и избавлению от страданий.

То есть вся сущность учения Будды и в начале, и в конце – это четыре благородные истины. Это признание твоего убожества и достижение истинного знания, с помощью которого обретается освобождение. И здесь пастух выступает в таком видении. Он хочет стать царем просто для того, чтобы перестать быть пастухом. В этом нет ничего плохого, поэтому Нагарджуна и не требовал от него высшей мудрости и размышлений о чем-то. Пастух есть пастух, и думать, что он поймет высшую метафизику, не имеет смысла. Это то же самое, как Севу (собачка в Дивья Локе) заставлять делать пранаямы. Она не поймет и не сможет этого сделать.

Благо оно и есть благо. Для дебила оно одно, для мудреца – другое. Но это бхава, это состояние. Если тебе передается благо, а ты страдаешь, то это не благо. И вряд ли даже потом из него вырастет благо. Благо обладает глубокой мудростью. Возможно, оно приносит страдание, но в его глубине всегда видна сущность блага. Если основа блага теряется, то это просто страдание.

Например, не секрет, что садхана доставляет страдание. Но для зрелого практикующего это вовсе не страдание, а то, что дает зрелость. Есть много практик в отцовских тантрах, которые по-настоящему грубы с энергиями. Но все они совершаются на основе сущностного понимания, иначе это просто мазохизм. То есть садхану каждое мгновение должна сопровождать проницательность и мудрость, чтобы не была забыта эта основа.

Нагарджуна дал метод, который действительно сработал. Появился слон и армия, то есть он достиг этой удовлетворенности. Это сандха-бхашья – сумеречный тантрический язык. «Налоги платило восемьсот городов со стотысячным населением» – здесь речь идет про каналы, центры тела и пространства внутри сознания. Если они пробуждаются, то открывают свою жизненную силу. Они «платят налоги» – это значит, что они наполняют твое присутствие.

Если это просто состояние удовлетворенности, то это когда-нибудь также наскучит. Поэтому, например, шестой патриарх Хуинен говорил так: «Будьте внимательны. Дхарма Будды предназначена не просто для обретения счастья».

Текст:

«Мастер перешел на юг к Шрипарвате и остался там медитировать. Но царь Салабханда скучал по учителю. Он прибыл поклониться Нагарджуне и не отходил от него:

– В моей империи мало толку и большие хлопоты, так что я все более несчастен. Мне не нужно престола. Я хочу только сидеть перед глазами мастера.

– Не бросай его, это твое царство, – ответил Нагарджуна. – Пусть твоим мастером будут драгоценные четки. Управляй, и я дам тебе напиток, удаляющий стpах смерти.

– Если так нужно, чтобы я правил и получил затем напиток, я буду делать это, – сказал расстроенный Салабханда, – но я надеюсь, что в этом нет необходимости».

Это подход к практике зрелого ученика, который приближается к стадии преданного (бхакта). Теперь он практикует не ради своего достижения, а потому что так говорит мастер. Он признал, что глубина истинной бодхичитты намного превосходит его понимание. Теперь вся его активность и усилия, которые здесь присутствуют (а практика всегда требует личной активности, интеллекта, даже физических усилий), не имеют эгоистичных целей. У него нет желания практиковать просто ради практики, а он практикует только потому, что так говорит Бодхичитта, так подсказывает ему глубинная интуиция, глубинная бхава, которая и является теперь его Гуру. Гуру – это то, что устраняет мрак. Как бы ни выражалось прямое состояние сияющего счастья, когда оно устраняет мрак, это и есть Гуру.

Салапханда не хочет практиковать, потому что любому надоест практиковать просто ради механического процесса. Но он делает это.

Текст:

«Нагарджуна дал царю наставление, как ему практиковать в своих владениях. Впоследствии Салапханда освоил искусство алхимии и оставался на престоле сто лет. За это время государство расцвело и даже звери и птицы жили счастливо».

То есть если практика продолжается, то реализация также углубляется. Если в какой-то момент ты продолжаешь следовать силе преданности, садхане, то видишь, что ее благословение еще более глубинное, чем ты раньше об этом думал. И это распространяется на все существование. Звери, птицы, государства – это вся мандала тела и сознания.

Текст:

«Через сто лет царь снова нашел повод приехать к Нагарджуне, который в это время усиленно распространял учение».

Дело в том, что даже если практика выполняется, сущностное сознание бодхичитты не практикует, оно зреет. И все, что практика извлекает как энергию, работает на саму эту бодхичитту. Созревание – это раскрытие. Теперь есть только одна практика, которая не личностная, – это самоотдача и распространение жизненной силы в сиянии совершенной мудрости. Это и есть бхава, жизненная сила. Это есть то, что называют отдающим себя, «Датта», потому что ему нечего дать, кроме самого себя.

Текст:

«Дело в том, что злой дух Сунандешвара, исполнившись зависти к славе Дхармы, стал причиной частых неудач учителей и появления признаков раскола в сангхе. Знаки несчастья не заставили себя ждать. Солнце и луна почти утратили блеск, фрукты портились внезапно, дождь не появлялся по многу дней, и часто нечего было есть. Росли эпидемии, учащались войны. Многие деревья в лесу засохли».

Это тонкие моменты. Их трудно соотнести с бхавами, которые возникают в практике. Если садхана идет по какому-то классическому плану, по какому-то графику, пусть даже высокоидеализированному, если даже у тебя самая тонкая и глубокая мотивация в садхане – это все искусственно. А когда даже очень тонкая искусственность продолжается, постепенно отрава от этой искусственности проникает во все. Эта искусственность возникает потому, что здесь есть тонкая разделенность между твоей практикой и глубинной мудростью. Вроде все нормально, потому что высшее в высшем, относительное в относительном. Все практически трансцендентно, но все же есть разделенность, тонкая дисгармония, потому что сохраняется личность, которая не полностью предала себя. Пока она будет оставаться, это тонкое несоответствие будет назревать все больше, поэтому когда-нибудь эта разделенность проявится. Это очень тонкий момент.

Есть такое понятие как удовлетворенность малым счастьем. Такое счастье подобно состоянию медленного засыпания. Постепенно так случается, что оно становится хронически отравляющим. Инертность глубоко проникает в твою практику, у тебя появляется размеренность, обычность – все это признаки деградации. Я называю это обмирщение. Обмирщение касается не только внешних форм отношений. Признаком обмирщения, на мой взгляд, является состояние успокоенного знания, когда ты видишь кого-то и говоришь: «Ну, это тот-то, а это тот-то». Ты чувствуешь себя знающим, достигшим чего-то, успокоенным. Это и есть обмирщение. Для тебя оно, возможно, и кажется чем-то стоящим, но для видящего это просто сухие деревья и внезапно портящиеся фрукты, солнце и луна, у которых нет блеска.

Текст:

«Размышляя об этом, Салабханда посчитал это знаками того, что его учитель в беде, и, оставив царство своему сыну Сандхикумаре, с небольшим числом спутников выехал к Шрипарвате. И вот они встретились.

– Зачем ты приехал, сынок? – спросил мастер.

Салабханда ответил:

– Может быть, наша удача исчерпана нами, и учение Победителя приходит к своему концу. Может быть, стало решающим то, чего мы не знали, и великое сострадание как свет луны в тучах аффектов и заблуждений. Подвергнется ли учитель, подобный алмазу, судьбе всего многосоставного? Я спешил, чтобы знаки не обогнали меня. Я прошу вас, из вашего сострадания, не покидайте этого мира.

Учитель сказал:

– Что-то рождается и не может не умереть. Все, состоящее из частей, разрушается после. Все накопленное тратится. Все созданное непостоянно. Но почему ты расстроен? Возьми себе эликсир и иди.

– Эликсир – быть здесь, рядом с Вами, – настаивал Салабханда. – Если учитель уйдет от нас, что за нужда в эликсире?

Тем временем мастер раздавал свое имущество».

В вайшнавской тантре, которая насыщена бхавами, связанными с образами, высочайшим состоянием преданного считается бхава разлуки Гопи с Кришной. Гопи – сущность ума, которая сосредоточена на Кришне, с которым она пребывает в разлуке. Чтобы уловить, почему мастера тантры называют это самым зрелым состоянием, требуется большая чуткость. Отношение с истиной не примитивно, созерцание не примитивно, контакт с реальностью не примитивен, поэтому, если твои отношения – это только черное и белое, по уровню развития ты подобен животному.

У Салапхандры есть различение, что выше Гуру нет ничего, что эликсир не имеет без него толку. Но он пока не понимает, почему Гуру решил уйти, почему раздает имущество, почему не понимает, что все начинает выходить из-под контроля. На самом деле здесь происходит отпускание, истинное доверие тому, что ничто не может выйти из-под контроля. Пока ты контролируешь, ты находишься в состоянии неверия, то есть ты не доверяешь реальности, считая, что она не должна быть такой. Ты не доверяешь ни внутреннему, ни внешнему, контролируя и себя, и внешнее. Но это просто состояние незрелости. Возможно, твоя мотивация также исходит из блага, но благо – это выражение мудрости и зрелости. А зрелость намного глубже, чем даже само понятие о благе. В сущности зрелость проявляется как благо, но она еще более глубока. Она вне сферы сложного и простого. Она такая, как есть, она не беспредельна, она не подчинена законам, даже законам гармонии. Гармония из нее истекает спонтанно, потому что она есть все, но она не зависит ни от чего. То есть обычное понимание может здесь наткнуться на непонимание.

Текст:

«Мастер раздавал свое имущество. Бог Брахма возник перед ним в обличье брахмана и попросил его голову. Нагарджуна согласился. Царь Салапханда не мог вынести страданий от вида смерти учителя. Прижавшись лбом к ноге мастера, он скончался».

Гуру может стать невидимым. Тот, кто не имеет достаточной проницательности, но имеет преданность, все равно достигают. Пример этому – Салапханда. Он не может уже существовать в отрыве от бодхичитты. Когда бодхичитта трансцендируется, ее не обнаружить, и если вся ваша сущность связана с бодхичиттой, она также трансцендируется. Если ты думаешь, что она умирает, трансцендируясь, ты также умираешь. Но это не смерть как таковая. Потому Мастер и отдал свою голову. Его эго погибло еще до того, как произошла трансценденция в результате такого шока, который подарила ему мудрость, – последнего понимания того, что полное исчезновение все-таки произойдет. Намерение мастера абсолютно. И если есть полное посвящение всех своих заслуг и жизненной силы всей вселенной, то эго также растворится в этом. А когда оно исчезает, тогда Мастер по-настоящему трансцендируется, отдает свою голову.

Текст:

«Никто не решался отделить ее. Наконец, он сделал это сам стеблем травы куша».

Никто не сможет убить наше эго, потому что его и не нужно убивать. Оно есть выражение абсолютного Ума. Божественное творчество не принадлежит интеллекту. Не мы его создали. Мы просто свидетели, поэтому и не можем его убить. Только высшая мудрость может делать такое чудо.

Текст:

«Свет вошел в Нагабодхи, преемника мастера, и проявлялся в течение месяца в году, когда наступало время. Сказано, что в будущем тело мастера оживет, и он будет помогать живым существам, когда придет Будда Майтрейя».

Будда Майтрейя также не является тем, кто осчастливит это творение в будущем. Майтрейя означает любящую доброту, беспричинное благо. Когда оно приходит, то мастер оживает.

Мотивация в практике, которая исходит из бодхичитты, из спонтанного беспричинного блага, отличается, в сущности, в подходе к самой садхане. Это дух, кровь и сила, которые дают осмысленность твоей жизни и реализацию более проникновенных знаний. Поэтому отношение здесь другое.

Когда бхава утончается, меняется сама медитация, сам контакт с реальностью, поскольку он не шаблонный. Это живое взаимодействие с реальностью и есть высший метод осознавания, потому что осознавание – это видение переживания настоящего. А медитация – это углубление видения переживания настоящего, это – дхьяна. То есть это очень реальные, очень подлинные вещи. Бог не абстрактен. Бог есть реальность, которая ощущаема даже физическим телом. И если твоя реализация отлична от тела, от чувств, то она искусственна. Если ты не чувствуешь Бога плотью и своим дыханием, если ты не касаешься его так же, как касаешься поверхности твердого предмета, если ты не чувствуешь, что касаешься именно Бога, то понимание твое искусственно, его просто нет. Понимание – это и есть прямое переживание. И по-настоящему такое понимание возникает только тогда, когда ты чувствуешь, что реальность возникает.

Чувствовать реальность можно только тогда, когда ты не стараешься ее контролировать. Когда твой ум не только пустотен, но ты даже не проецируешь его ни на что. Он чист в восприятии. Есть только восприятие и этот ум; между ними нет никакой прослойки из твоих отношений, твоих суждений и прочего. То есть ты не стараешься получить пользу от чего-либо.

Польза – это тоже неплохое качество, но это качество купечества. Это потребительское качество обретения, направленное на себя. Намерение в практике с пользой, ожидание результата – это не присутствие в настоящем, не удовлетворенность настоящим, не близость с настоящим.

В прослойке есть ум, отношение, опыт, обнаженный контакт с реальностью. Какая от него польза? Это то, что потрясает твои чувства. А обнаженный контакт всегда потрясает. Ты не будешь говорить: «Ум ясен, в сердце покой, дух в безмятежности». Это таблица. Эту песню спел когда-то бывший даос, а теперь ее поместили во все книги, поэтому все повторяют ее как мантру. В уме – ясность, в сердце – покой. Но если это так, это будет позором твоего понимания. Ты будешь удерживать покой, а этому ветру за окном все равно. Когда ты будешь оставлять тело, твой интеллект растворится, но этот ветер тебя снова подхватит. И тогда твоя душа будет колебаться и дрожать, но ты не научился видеть, чувствовать и переживать, что это естественно. Ты хочешь это улучшить, а это и есть неверие. Настоящий контакт больше безумен, чем рационален.

Когда ты в открытости к созерцанию, когда ты живешь настоящим, ты живешь не по программе. То, что ты видишь, воздействует, потрясает, облекает, убивает, смешивает. Ты не выносишь суждений. Ты не находишься в рациональном созерцании. У тебя есть такое доверие, которое не улучшает, не строит, не подчиняет, не контролирует. Это совсем другой уровень, это уже трансцендентный уровень чистоты.

Есть такое понятие – удивительный и неожиданный (читтра). В теле есть четыре не-нади: глубже, чем сушумна, глубже, чем в аджна-нади, глубже, чем пустотная ясность, глубже, чем блаженство. Читтра – удивительное и неожиданное. Нет концепций. Таково настоящее. И его воздействие на ум очень глубокое, с ума сводящее. Только это устраняет шаблон души, который, в общем-то, и есть извращение, потеря божественного.

Однажды Радха сидела и видела, как навстречу идет одна гопи. Она спросила:

– Ты откуда идешь, где была, подружка моя, Вринда?

Та ответила:

– Радха, зачем ты спрашиваешь? Я была в лесу. Где я еще могла быть? Я слышала его флейту, поэтому не могла быть где-то, кроме как там. Я ходила, флейта звучала близко, но он хитрый, он все время скрывается. Я пыталась найти его, но не нашла.

Радха говорит:

– Вринда, я понимаю тебя, но ты, наверно, с ума сошла. Ведь он двадцать лет назад уехал.

Та говорит:

– Да я знаю, что он уехал. Но я слышала флейту. Мало ли что. Ты ведь знаешь Кришну – он может приехать, а может уехать. И что я дома буду делать? Я не могу сидеть дома. А если ты услышишь его флейту, разве ты не побежишь? Подумай, Радха!

Радха ответила:

– Да, действительно, двадцать лет он не приезжал, может, теперь приехал? А где ты слышала это?

– Как где? Где всегда.

– Пойдем, посмотрим.

Они подошли к Туласи и спросили:

– Ты – его любимое дерево. Приехал он или не приехал?

Но Туласи – это ведь дерево. Что оно скажет?

Вринда сказала:

– Туласи – ты противное и злое дерево. Правда, Радха? Ах, да… Радха ведь умерла пятьдесят лет назад. А они говорят, что я – сумасшедшая старуха, которая с ума сходит по какому-то Кришне, который тоже давно умер. Они считают себя молодыми, но просто не понимают, кто из нас старуха.

Что здесь происходит? Кто хочет твердую опору в садхане, должен знать, что она будет выбита реальностью, которая существует не по программе.